^ ||||
:1а
■ 1^ -
ш
■л'
/
'1111
^ ■ 1811
Стр. 4.
в Б С Т Н И В
СУББОТА, 12 ФЕВРАЛЯ. 1944
Ванда Василевская
СПродолжение с прошлого номера)
— Хватит... — сказал грустно Ошпа, и Зина торопливо повторила:
— Хвэ-тит'...
Малючиха растапливала печь, разговаривала с детьми, но ничем не могла заглушить нараставшего беспокойства. Все у нее валилось кз рук, она забывала, о чем только что говорила, пододвигала Зине картофельную шелуху, пролила воду. Дети удивленно поглядывали на нее.
— Что с вами, мама? — спросил, наконец, Саша.
Мать испуганно посмотрела на «нна.
— Ничего, сынок, ничего... 31го же со мной может быть?
— Голова болит?
— Голова? Да, да, — торопливо ухватилась она за это об'ясне-вне. — Голова у меня, правда, болят.
— Щто от собрания, — серьезно решил. Саша.
— Ну да, от собрания... Душно о^ввь, столько народу было... Наверно, от втого.
Дети удовлетворились этим об'-аснением и занялись своими делами. Малючиха мыла миску и украдкой поглядывала на играющих у печки детей. У нее холодели руки, сердце разрывалось от волнения. Три темные головки — трехлетняя Нина, пятилетний Оська, восьмилетняя Соня. Мелкота... Сам Чечор в армии. Беспокойство жгло ее, грызло, давило на сердце. Она то и дело поглядывала в окно.
— Кто-нибудь идет?
— Нет, сынок, нет, мне бы надо входить, я сб гаю ненадолго...
— Все ходите и ходите, — собралась заплакать Зина.
— А тебе что? Надо, и иду. Зря по селу не бегаю, рассердилась она.
— Платок-то возьмите, — напомнил Саша, видя, что она направилась к двери, как стояла, в юбке и кофте.
До хаты Грохачеа оыло небли:^-ко. Вьюга била в лицо, сыпучий, как мелкое стекло, снег резал щеки. Она запыхалась и добралась до Грохачей, едва переводя дыхание. Перед воротами она приостановилась, говоря себе, что нельзя входить в хату так, запыхавшись. Но на самом деле ей хотелось отдалить то мгновенье, когда придется взглянуть в глаза семье Грохача. Они теперь сидят, наверно, в опустевшей хате и плачут горькими слезами, — жена и две дочери человека, который все равно что уже висит в петле.
Но со двора доносился визг пилы, и Малючиха изумилась. Кто же это работает у Грохачей г. такой день?
Жена Грохача со старшей дочерью, высокой черноглазой Фросей, пилила у сарая дрова и тоже удивилась при виде Малючихи. За это время мало кто ходил друг к другу. Каждый сидел в своей хате и ждал, что его выкинут немцы.
— Хотела бы потолковать с тобой, кума...
— Что ж, почему не потолковать, — ответила та, выпрямляясь. — Зайдем-ка в хату.
Там Малючиха взглянула на сидевшую у окна младшую дочь Грохача.
— Мне бы с глазу на глаз... —- С глазу на глаз? — удиви-
жпв не будет, это уж как есть... По-одному всех переклюют.
— Может, не затянется?
— Я и говорю — коли затянется. Покуда ничего не слыхать. Чуть что,'а мне у;к кажется: стреляют, наши идут. Сколько это времени прошло? Месяц. А словно уже год. П сколько людей пропало!.. Староста-тоц когда моего вычитывал, поглядел на .меня. А я думаю: глядишь, ждешь, чтобы -:!аплакала, так вот не дождешься^ нет1 Уж я перед тобой, собачье
сердито сказала хозяйка.
Малючиха молча попрощалась и пошла. Она не решилась заговорить с .1идой и Фросей, которые пилили дрова во дворе. В голове у нее шумело от окриков жены Грохача. Вот ведь какая... Всегда было известно — Грохачиха баба злая, любит ссориться, кричать, никому доброго слова не скажет. А теперь — вот она какая, выходит...
...Саша долго складывал из па-лсг<1ек хату п двор, расстав-тял по
семя, плакать не буду. Придет | хлевпм и конюшням коров и ло-времл, ты заплачешь,'кровавыми! шадей. Даже маленькая Нина не
слезами заплачешь! А деревенские бабы — народ крепкий и ничем ты их не возьмешь...
— Кума...
— Чего? — удивилась та. Малючиха поднялась с лавки и
низко, чуть не до земли, поклонилась хозяйке.
— Да ты одурела, что ли? Что ты делаешь?
— Кума, это моего Мишку немцы сегодня ночью убили...
— Мишку?..
— Это я его ночью вытащила нз,
плака.ча. занятая игрой.
— А здесь что будет?
— Здесь будут овцы, это нам новых привезли.
— Ага...
— Дай-ка уголек. Овцы будут черные. Еще один, овец ведь много...'
ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ.
Долг писателя
А кот где?
потреоовала
рва и похоронила... Это из-за меня твой и остальные сидят у немпев... i В ней дрожала каждая жилка,; тряслись й иодгибплпсь ноги. Но теперь сра.чу стало легче. Все уже Оыло сказано. Хо.зяйка ваклони-.тсь вперед.
— А зачем ты мне это говоришь? На что это кому знать?
Малючиха не поняла.
— Как же? Твой-то ведь сидит... Я и говорю тебе, надо мне итти сказать ихнему капитану, что в как. Пусть отпустит людей.
Грохачиха вскочила.
— Да ты, баба, белены об"е-лась. что ли? Совсем голову потеряла? К немцам пойдешь?
— Рассказать, как было... Люди не виноваты.
— А ты виновата? Что ж, надо было оставить им мальчонку, а? Глядите, что за народ, пошел! Слабая в тебе совесть, не крестьянская, не бабья! То-то старосте радость! Стоило пятерых запереть, сразу и нашелся, кого они
Нина.
— Кот гуляет, кот же всегда гуляет. — об"ясннла Зина, и Нина успокоилась.
-- Немцы идут, нужно скот угонять,    —    решительно распоря-! днлся Ося.
— Ладно, а кто же его пого-
Сцена из советского фильма "Нет любви более великой", который будет демонстрироваться в Тоорнто в театре Ройял Александра от 14 по 19 февраля.
~ СОВЕТСКАЯ ПЕЧАТЬ О СОТРУДНИЧЕСТВЕ ПАПЫ РИМСКОГО С ФАШИСТАМИ
нит?
Я!
вызвалась Нина.
— А я останусь с партизанами, — решил Ося. — Ну, давай выгонять стадо.
Они отодвинули щепочку, изображавшую ворота, п вывели на простор поля белые палочкки. черные угольки, все колхозное богатство.
— А куда его гнать?
— В глубь страны, — серьезно сказал Саша. — За реку, — че-ре.ч реку наши немпев не пустят.
— На реке могут бомбить, — вмешался Ося.
— Ничего, мы ночью перейдем, — решил Саша. — Дай-ка доску,, это будет река. 1
Дверь с шумом распахнулась. Пять пар глаз метнулись от печки. Саша замеп.
На п'^роге стоял немецкий сол-' дат. Пз-под тряпья. ук>тывавше-!
го его голову, на детей глядели искали! А знаешь ты. дура этакая.' покрасневшие глаза. Он был весь что из этого выйдет? Дорогу им I в снегу. Оглядев хату и не найдя хочешь показать, средство против никого в:зрослого. он обратился к нас? Ты сегодня явишься, а завт-1 пятерым у печки. Сначала Саша ра что случится: они не пять, а! ничего не понял. Он был так уве-
ла сь хозяйка.
О чем же это та-
ком? Ну, коли так. .1нда, ступай-ка, попили немного, мы тут потолкуем.
Девушка сложила рубашку, которую чинила, воткнула иглу в грубое полотно и молча вышла. Глаза у нее были опухшие от слез.
Малючиха присела на лавку, нервно ломая пальцы. Хозяйка молча смотрела на нее.
— Вьюга на дворе, — сказала
она наконец. — Вьюга,
повторила Малю-
чиха, и снова воцарилось молчание.
На гвозде над кроватью висела куртка-Грохача. Малючиха смотрела на эту куртку. Карман оборван, на спине и груди заплаты. Одна пуговица едва держится, повисла на нитке. Рабочая куртка.
— Ты что мне хотела сказать?
— поторопила, наконец, хозяйка. Малючиха измученными глаза>
ми посмотрела на неё.
— Твоего-то забрали... — прошептала она.
Та нахмурилась. ■— Забрали...   Что же поделаешь, забрали... Такая, видно, судьба. Может, еще верйется.  Ты' об этом хотела толковать?
-—Да. и об этом^ и не об этом...
— об Ьтом что же толковать? Меня сперва так схватило за сердце, думала, вот свалюсь на месте и помру. А потом пришла домой,, думаю, берись-ка лучше, баба, за' работу^ все'^^легче будет. Дров на^' пилили с Фроськой. Лбом стену не прошибешь^ а сидеть и плакать
— пользы мало. Сегодня он
пятьдесят человек заберут! Ишь какая! У нас еще пока никто к немцам не ш.тялся, так вот ей понадобилось...
— Из за меня сидят люди, из-за меня их...
— Не из-за тебя! Из-за нашего горя сидят, из-за нашего несчастья, из-за войны, из-за немецкой М(^ш1 Мишку убили... Ироды, в детей стрелять...
Малючиха стояла оглушенная.
— Так ты, значит, думаешь...
— Что мне думать, думать мне нечего. Иди-ка ты, баба, домой и словечка нико.му не пикни. Свои-то свои, а зачем людей в искуше- ц ^1„ц,,.а ^ нис вводить? О таких делах нико-; ^е.^ьно следил за двгж -му знать не надо. За наши, за длинные языки-то нас п бьют и будут бить. Иди домой и делай свое дело, да не сходи с ума!
— Твой-то...
— Ну скажите. людт[ добрые! Да это мой мужик или твой? А я сижу, молчу. Что будет, то будет, та. Суждено ему, так убьют. А нет, так будет жив. А уж если на то пошло, так чем под немцем жить, лучше скорей под,охн.\-гь...
рен, что это из-за Миши, что все уже известно, что мать поймали и что пришелец в зеленоватой шп-не.ш начнет сейчас раскапывать штыком могилку брата в сенях. Солдату пришлось много раз повторить, прежде чем он понял искаженное слово:
— Млеки, млекн...
— Молока нет, — глухо ответил ваша.
Солдат не отступал:
— Млеки. дай млеки... Саша поднялся и, не сводя глаз
с солдата, вышел в сени. Проходя, он поч^•вствовал, что под ногами — могила брата, в земле лежит
внима-движениями мальчика. Саша открыл дверь в хлев и выразительным жестом показал, что там ничего нет. Да и откуда быть, ведь Пеструшку немцы выволокли в первый же день, когда пришли, и точа с зарезали ее перед домом комендан-
житъ.
завтра другой, если вто надолго •атянется, все равно   тут никто
Солдат осмотрел пустой хлев. Там на полу лежало немного соломы и навоза, там - еще пахло хлевом, но у обмерзшей кормушки было пусто. Да, это ясно, молока здесь'достать не.тъзя. -
В хате в это время отчаянно раскричалась Зина. Мамы нет. Саша ушел с немцем в х)1ев, страшно. Ей втор?гла всегда готовая заплакать НинЭч
Солдат вернулся в хату и с бессмысленной улыбкой уставился на детей.
— Не плачь. — сказал он по-немецки, скаля гнилые, почерневшие зубы.
Зина закричала еще отчаянней. Немец взял винтовку и прицелился. Саша отчаянным прыжком кинулся вперед, заслоняя собой сестеренку. Он широко раскинул руки и впился глазами в покрасневшие, больные глаза, глядевшие из-под обмотанной тряпьем пилотки.
— Хо-хо, — засмеялся солдат, и дуло винтовки направилось на маленькую Нину. Нина не поняла, что происходит, но перестала кричать и шиооко откоытыми круглыми глазами смотрела на чужого человека, на немца. Что это немец, понимала и она.
—. З'рстпелю. —сказал солдат. Она не поняла этого слова, но почувствовала, что в нем таится что-то страшное. Зина умолкла. Саша напряженно следи.т за черным отверстием дула.
Это черное отверстие двигалось невысоко, оно нацеливалось то в одну, то в другую-головку.
Вдруг Саше пришло в голову • а чтоу если прыгнуть, схватить винтовку?.. Как это' из нее стреляют? И что будет потом^ когда
Не век   нам   под немцем
— Да, милая ты моя. кабы мне это хоть раз в голову пришло, я бы и ждать не стала, петлю на шею. да на гвоздь! А я только одно знаю — нам теперь тяжело, а им еще будет? Ох. как им будет!
.1ицо женщины пылало, глаза горели огнем ненависти. Малючиха вздохнула.
— Ты у меня все мысли в голове спутала...
— Видно, давно были спутаны.,. Господская у тебя совесть и мысли глупые. А ты попросту, ты не о себе, не о себе думай, а обо всех. .А как обо всех подумаешь, так и ясно: не имеешь права ничего говорить. Не имеешь права добровольно в немецкую петлю лезть! Ничего они нам сделать не могут, пусть мучают, вешают, расстреливают... Один," другой пропадет, а на всех зубы поломают... Надо держаться, пока наши не придут, зубами и когтями держаться...
Малючиха слушала и кивала головой. Ее охватила страшная слабость, покинули все силы. Ей хотелось сесть, сесть не на лавку, а на пол, и заплакать горькими слезами. О Мишутке, о Грохаче, о трех малышах, что остались в избе под присмотром Саши, о Васе Кравчуке, лежащем на снегу в овраге, о молоденьком . Паптуке, которого застрелили возле этого оврага,: о парне на виселице, обо всем селе, и о тех, которые дрались за село и принуждены были уйти, отступить перед тапками, и
вот уже месяц кпк их не видно,   убьешь немца? А главное, удастся
.— ВозБми-ка ты себя в руки, а ли ему вьшвать; винтовку ? то ни на что не будешь годна, (Продолжение следует)
Москва, 9 февраля. — В последние несколько дней советская печать.выступила открыто с разоблачениями папы римского и руководства католнческс'й церкви, как союзников и помощников фашизма.
На ир'Пи.п'й неделе орган совет-' ского правительства ""Известия'" вышел со статьей, в которой указал: '"Ниеишяя политика Ватикана (рукон<1Дсгва католической церкви) ра.'^очаровала католиков во В1ем миро. Итальянские ма'есы ненавидит и презирают Ватикан за поддержку ил1 фашиама". i
'■И:!вестия" привели выдержки из отчета, опубликованного в Нью-Лорко 15 января Ассопчацпей внешней политики. В этом отчете указывается, что в Италии можно ожидать под'ема масс против католических духовных политиков за поддержку ими итальянского фашизма после заключения .1ате-ранского договора в феврале 1929 года. i
'"Но поддержка Ватиканом фа-ши.чма н»^ ограничивалась одной только Италией. — пишут "Известия". — Ватикан одобрил многие агрессивные акты фаш:'зма. хотя подлинное значение этой агрессии не было тайной. Теперь Ватикан страдает от последствий одобрения им, захвата Италией .Абиссинии и пожинает плоды разгрома итальянской Африканской империи"".
Анализируя политику Ватикана до и во время теперешней войны, "Известия"' указывают, что "постыдная роль, которую Ватикан играл в испанской авантюре Гитлера и Муссолини широко известна. Ватикан вышел в роли сторонника вооруженной интервенции".
"Известия'" указывают, что генерал Франко — любимец папы римского п что Испания Франко является образцом клерикальных государств, которыр Ватикан желал" бы видеть в Р^вропе после войны.
"Известия"" указывают далее, что молчание Ватикана, когда Италия всадила нож в спину Франции в июне 1940 года, и тот факт, что Ватикан одним из первых признал режим Петэна во Франции являются характерными образцами его политики,
В своем рождественском выступлении в декабре прошлого года папа Ппй ХП заявил о "своей беспристрастной любви ко всем народам"", но, как указывают "Известия", никто не может скрыть факта, что Ватикан поддерживал фашистски> государства и благословлял политику уничтожения других государств. '
(Отчет Ассоциации внешней политики, опубликованный в Нью-Йорке, детально анализировал внешнюк! политику Ватикана за последние 25 лет. В етом отчете указывается, что симпатий папы Пия ХП были все время открыто на стороне ФранкО' в испанской войне и что еще теперь папа римский благословляет фашистские правительства Фра1Ш0 в Испании, Петэна во Франции и Салазара в Португа.1Ии).
Вчепа советские газеты снова выступили с разоблачениями фашистской по.титики Ватикана, опубликовав на видном месте выдержки из брошюры, написанной бывшим немецким- промышленником доктором фи.дософии Леполь-дом Маннабергом. Брошюра была опубликована в НьютЙорке под заглавием "Политические интриги Ватикана в Европе".
Выдержки из этой брошюры были посланы в Москву советским телеграфным агентством ТАСС. Нью-йоркский корреспондент ТАСС указывает, что вьппеуказанная брошюра является - "критикой постоянного вмешательства Ватикана в политику других .стран и интриг Ватикана в международном масштабе".
Корреспондент ТАСС указывает, что эта брошюра подчеркив?1ет руководящую роль Ватикана в приходе фашизма к, власти в Италии, Германии и ряде других стран Европы и постоянную поддержку Ватиканом ^ - реа1^Ционных сил во всем мире.
Маннаберг указывает в своей брошюре, что "прочный мир в. Ев-
ропе невозможен, если Ватикан не будет полностью лишен своей пог ^1Итической мощи". .Маннаберг также ука-'ывает. что Ватикан мобилизовал все реакционные силы мира на борьбу против Советского Союза.
"Нейтралитет Ватикана. — ука.чывает он. — являотсп дымовой за}!есой с ие.1ыо скрыть узы между ним и врагом Оп"(>дин(ЧП1ЫХ наций"".
Относительно ро.ш Ватикана в приходе гптлер(жпев к власти в Германии, в ирошюро укалывается, что в Ю:'^^ году, когта популярность Гитл(>ра начала падать в Германии и стало я1'но. что немецкий народ в оснориом враждебен ему, папа римский ппстиукти-ровал номецкого поглп фон Папе-на и лидера ' националистской партии Германии Альфреда Гу-гепберга повлиять на ппезилента Германии Гинденбурга. чтобы оч сместил с поста канцлера генрра-ла Шлейхера и назначил на его место Гитлера. Фон Па пен пустил в ход угрозы, желая заставить Гинденбурга повиповпты-я воле папы римского. В атом (|>он Па-пена поддержали влиятельные в Германии партии — католическая центральная и ультра клерикальная баварская популистская партия, представлявшая интересы рейнских промышлрнников.
На воре шапка горит
Вашингтон, С. Штаты, 9 февраля. — Одпн из руководителей католической церкви в С. Штатах фашист и антисоветчик д-р Фул-тон Шин, комментируя сообщения в советской печати о фашистской роли Ватикана, как и следует ожидать сделал заявления, которым мог бы позавидовать Геббельс.
Шин заявил, что советская печать выступает против Ватикана с целью "подготовить почву к заключению сепаратного му?ра с Германией после свержения Гитлера для большевизации Р^вроиы".
Этим заявлением П1ин желает убедить союзные страны, что необходимо сохранить Гитлера у власти, как единственное препятствие к большевизации Европы, т. е. заключить с гитлеровской Германией сепаратный мир и начать войну против СССР.
Шин указал, что "вполне естественно, чтобы против католической церкви выступало правительство, которое имеет от 8 до 10 милли«шов политических заключенных выполняющих рабский труд в России. Советское ппави-те.1ьетво желает лишения ]^атн-кана власти потому, что Ватикан является единственным препятствием к установлению в Европе власти советских варваров"'.
"Советские власти, — продолжал проповедник (((зшизма Шин. ^ умело использовывают слова. Они' резали евреев под предлогом, что они троцкисты, и называют всех антикоммунистов фашистами. Раз так, то Христос такке фашист'.
Шин пролил лицемерную слезу по польскому эмигрантскому правительству в .Лондоне и сделал следующее "гениальное" предсказание:
"Отныне .мы мо;к"ем ожидать от Советской России с.тедующее: во-первых, она заключит сепаратный мир .. с немецкой армией после •свержения Гитлера, а, во-вторых, будет заключен союз между бхог-мунизмом п гитлеризмом с целью установить коммунизм во всей Европе".
' , С подобными, хотя и более осторожными заявлениями выступили другие лидеры католической церкви в С. Штатах.
(Не только в С. Штатах, но и в Квебеке органы католической церкви, особенно французские, ведут по сегодняшний день возмутительней! у ю антисоветскую пропаганду, выступая в поддержку Петэна^ .Франко и других фашистов. С открытой 'поддержкой Гитлера они естественно опасаются выступать).
ВИННИПЕГ
Газета "Вестник" продается в книжном магазине Миллера на 81 в Мэйн ул.
Москва.
Третий год наш народ ведет войну против сильного и оеспо-щадного врага. Эта война не похожа на былые войны. Германия преследует две безумные цели: уничтожение народов и уничтожение человеческ. начала. История не знала подобного покушения на самоо « * сплество чело- Илья Эренбург. I века. Мы защищаем высокие идеи и наши города, наш строй и нашу землю, наш язык и наше будущее. Мы защищаем и нечто большее: справедливость, человеческое достоинство, красоту. Былые войны кончались переговорами, выкупом, перемещение.м границ В той войне, которую ведет Ж1т народ, нет ни для республики, ни для отдельного человека другого выхода, как уничтожение зла.
Прежде бывали страны и люди, оставшиеся в стороне от войны. Сейчас нет нейтральных. Фронт всюду: от "зоны пустыни" в Смоленщине до Рура, от Украины до улиц Парижа, от Мурманска до Эпира, от Ленинграда до Италии., Пастухи далекого Канзаса, средь песков Африки пли средь шотландского вереска выстраиваются в боевые порядки. Война охватила мир. Война охватила и сердце кал:дс1Го. В том, как работают женщины, подростки, дети, в суровой нужде, в бессоннице, в ожидании, в гневе есть нечто еще невидан-нор: война продолжается в тылу. Она заполняет ночи. Она сиеща-, ет мысли. Она не дает передышки.' От нее никому не дано ук])ыться. ТГуда ты запрячешься, слепец? В Чили? И Чили воюет. В мир цветов или звуков? Но и музы в походе. На тебя г.тядит ' девушка. Она в Минске. Плачет ребенок. Он в Новшроде. Еще высятся своды киевской Софии. На тебе ответственность за жизнь ребенка, за державу, за красоту. Кто прежде воевал? Воля. Пнлгда страсть.; Иногда рассудок. Теперь воюет совесть, п только тот, в ком нет совести, может назвать себя нейтральным.
Да позволено   будет сказать, восстанавливая полузабытые слова, 'гго мы,   писатели,   были и остаемся совестью народа. Не раз в истории человечества искусство ппинпжалось до роли драпировщика в доме зла   и развлекателя на приу веселья. Но подлинное искусство — подвиг, миссия,' служение истине, красоте,   наро-' ду. Многое дано писателю, мно-| гое с н1его и взыщется. Он отве-' чает не только за каждое слово,' он отвечает и за свое молчание. Большие испытания проверяют природу таланта. Что придает силу писателю? Глубина и полнота' чувств. Он вмещает стоасти многих, страсти народа. Как Антей к зе.мле.   он припадает   к душам. . Вспомним роль писателя в прошлом веке. Строфы Пушкина и Лермонтова колебали трон. Наполе-' он Третий боялся поэта: на островке Джерсей жил Гюго, и в нем, — совесть Франции. Голос Льва' Толстого потрясал мир. Истинный писатель не только описывает, он предписывает.
! Накануне этой страшной войны многие писатели Запада забыли о! своей миссии. Они соблазнились] легкостью. Расплата была тяже-' лой. Во Франции, где ученые идут в первых рядах народа, где Сорбонна, не склонившись перед завоевателями, предпочла концлагерь лже-науке, в гордой и свободолюбивой Франции некоторые писатели решили отойти в сторону, переждать, отмолчаться. Физик Поль .1анжевен идет в тюрьму, а поэт Поль Валери пишет стихи о красоте нарциса — в втОм приговор той литературе, которая отреклась от. служ'ения добру. Престарелый Кнут Гамсун выступил на с'езде фашистских журналистов с речью приниженной и злобной. Норвегия страдает. Норвегия борется, а первый ее писатель благословляет палача. Как это случилось? Кнут   Гамсун не
i был цророком, он'был вгГссалом, и васса.т перемени.! сюзерена. Я не хочу этими словами осудить всех писателей Запада. Когда итальянцы заняли Грецию, старейший ее . иоат Костнс Паламас отказался встретиться с победителями. Фашисты е>|у предлагали почет, собрание сочинений, дворец в Венеции. Кости Паламас в послеДнё'Й'.'своей поэме проклял на-си.1Ьциков, он завесил окна дома, выходившие на поруганный Акрополь, и умер непобедымым." Когда Испания сражалась против зах-' ватчпков, ее лучший поэт старый Антонио Мачадо отдал ^ свой - дар народу.. Он ушел с республиканцами пз оскверненной Испании, и перейдя границу, умер. Расстрелян немцами честнейший чешский писатель,Ванчура. Огонь и кровь
очистили литературу Европы от духоты, от плесени, от конфоризма. Теперь и там нет нейтральных.. Теперь есть только поэты-лакеи, и поэты-герои. Между ними кровь.
Война показала глубокую связь советских писателей с народом. Это была жестокая проверка совести каждого. Я не стану сейчас говорить о том, как ее выдержал тот или иной писатель. Ее выдержала наша литература.
Как бы ни готовилось государство к войне, человеческое сердце не может быть к ней готовым. Нельзя себе представить войну накануне войны. Солдат; идя в бой, как бы видит мир впервые. Я напомню вам о наших юношах, о вере в братство, 6 книгах н мечтах довоенных лет. Когда враг напал на нашу страну, поднялся народ. Люди знали, что нельзя уступить насилию, но в сердце каждого был хаос. Писатели помогли народу найти себя. Они по.чогли каждому человеку прочувствовать до конца, осознать происходящее. Для того, чтобы итти в атаку, мало разума, нужны большие чувства. Не будет преувеличением сказать, что войну поддерживает возмуженная совесть народа.. Писатели помогли понять сущность этой войны, природу того зла, которое обрушилось на нашу страну.
Враг в то памятный день, когда он напал на нас, для многих был абстракцией. Писатели помогали увидеть врага. Ненависть — это моральное оправдание войны. Мы ненавидим немцев не только за то, что они убивают беззащитных людей. Мы ненавидим немцев и за то, что мы должны их убивать. В этом основное отличив той войны, которую мы веде.м, от бы-.тых войн. Тогда сража.1ись между собой противники, обуреваемые одними и те.ми же заб.дуждениями, увлекаемые схожими страстями. Тогда моралист мог найти се^е место "над войной". Теперь моралист взял^'в руки штык, а место "над войной" занимает не Ромен Роллан, но Пьер .1аваль.
Когда мы говорим о презрении к врагу, мы вкладываем в эти слова большое моральное содержание. Дело, конечно, не в том, что зн--мой фрицы жалки, и даже не в том, что они легко переходят от наглости к подхадимстау. Мц мало знали заурбежныЙ мир. Германия многим представлялась страной философов и музыкантов или краем спартаковцев, или показательным миром высокой техники, точных наук, урбанизма. Мы к тому же страдали некоторым фетишизмом материальной культуры. Нам трудно было сразу воспрезирать со.1дата, который вечной ручкой записывал в дневнике свои наблюдения. Между тем в презрении к врагу — глубочайший смысл нашей войны. Не потому мы презираем немцев, что они — нелщы, а мы — русские. . Наша правда выходит из пределов государственных границ, а победы Красной Армии приветствует Томас Манн. Мы сражаемся за истину, за справедливость, за торел«-ство добродетели. Об этом говорит совесть народа. Об этом гг»-впрят писатели. В этом их долг. В этом их заслуга.
В первые же дни войны все поняли, как велика роль писателя. До войны порой к нам обращались газеты за так называемыми "откликами" на события. Когда началась война, голос писателя зазвучал, как вечевой колокол. Ожили самые прекрасные традиции русской литературы. Писатель понял свой долг и *писате.1ь нашел свое место.
Редакции газет во время войны стали чаще обращаться к писателю. Казалось бы нет недостатка в газетном материале. Одними телеграммами можно заполнить не четыре полосы, а сорок. Но вот газеты отводят место не только статьям, памфлетам, призывам писателей, не только их очеркам, но даже стихам, рассказам, повестяя, драмам. Это значит, что писатель может сказать то, чего не могут сказать другие. Это значит, ч^о писатель, умеет говорить так, как не умеют говорить другие.
Много писателей с первых-дней войны работают в армейской печати; Они делят с .Красчой' Армией    трудности , походной 'жизни.
Другие писатели, в качестве корреспондентов цен1:ральной:. печати, выполняют ответственную работу на фронте. Наша семья узнала много потерь. Писателя показали себя смелыми солдатами.
СОБРАНИЕ ОБЩЕСТВА ДЛЯ
ИЗУЧЕНИЯ РОССИИ Торонто, 11 феврали. В среду 16 февраля, в. 8.15 вечера, • в помещении Хеликониан Клуб,: 35 Хезельтонаве.,- состоится собрание О-ва для. Изучения ' России, на котором выступит с ; докладом 0^ русском искусстве ■ художнщ1а Параскева 1Сларк, уроженка ЛеЛ-нинграда. Лекция будет иллюстрирована световыми картинами. Вход I бесплатный. Членов просят привести друзей.
т
й
3