ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
8 • «ВЕСТНИК»        2 июня 1984 г.
А. ЧАКОВСКИЙ
Л И
Повесть посвящается героическому подвигу ленинградцев во время второй мировой войны.
Я ответила, ЧТО сейчас пойду в «Асторию» и буду его ждать. ,
— Зря вы там, у самолета, мне не сказали, — произнес он.— Мы бы на машине в вашу санчасть газанули — и все в порядке.
— Ну вот еще, — возразила я; — первое дело — доставить раненого. ,
— Раненый, рйненый...
— проворчал он, помор-щась. — Знаете что: вы
. заходите меня -навестить. С этим самым Саше й. Л ад н о? То л ь ко то ч-но! Вы меня не обманывайте, а-то я парень злой!
— Он смешно, по-детски нахмурил .лоб, у перено-
"сицыпоявил и"с ь "д"в "ед-" ва заметные складочки. Потом он закрыл глаза и сказал тихо: — А то меня и навещать-то некому.
Я сказала, что обязательно зайдем, и тихонь-/^ ко   высвободила свою руку из его большой руки.
— Ну, поправляйтесь, Антонов. Скоро опять полетите.
Он кивнул головой и не сказал больше ни слова. Я уже подходила к двери, когда он окликнул меня.
— А знаете что?— сказал он, широко улыбаясь. — А ведь это я вам счастье принес! Честное слово! Если бы не. я,, не встретить бы вам этого корреспондента,; и все бы разладилось. Это из-за меня! Во здорово!
— И он громко рассмеял: ся.
К нам подошла сестра.
— Тише, тише, — проговорила она, — вы всех больных перебудите.
Я вышла из палаты. У меня было очень легко и хорошо на душе. Мне даже хотелось петь. Мне-казалось, что теперь все будет так хорошо, как давно уже не было. Улыбка Антонова стояла пе-. ред моими глазами. Я шла по коридору и напевала песенку: «Все будет хорошо, все будет хорошо, все, все будет в жизни хорошо!» Я пела, не слыша собственного го/юса, а когда услышала, то замолчала. Потом я вспомнила об "Ольшанском. Он, должно быть, заждался меня. И Сёня мой, наверно, уже-заледенел.
_Я_вошла в__сортировоч_-ную. Женщина в белом халате дремала, положив руки на стол и опустив на них голову. Я заметила, что на руках ее
не было перчаток; руки были замотаны в какие-то тряпки. Ольшанёкого в комнате не было.
Когда я прикрыла за собой дверь, женщина вздрогнула и подняла гог лову.
— А где товарищ, который меня тут ждал? — спросила я.
Женщин'а посмотрела на меня, точно не узнавая и не понимая моего «опроса.
— Вот тут сидел военный в полушубке. Где он?
— А-а, военный, — догадалась женщина. — Не. знаю. Ушел, наверно: Я за-: дремала, а он и ушел._—. Пбтбм ^бна^ 'прйстал'ьно" посмотрела на меня и тихо спросила: — Значит, хлеб везут? "
— Везут, везут. Днем и ночью, везут.
На лице женщины появилось какое-то подобие улыбки. Я подошла к ней и похлопала ее по:замотанной в тряпки руке. " — Держитесь, — сказа ла я ей на прощание. — Скоро будет много хлеба.
Стояла морозная, светлая ночь. Звезды казались очень низкими. У машины никого не было. Я подошла и открыла дверцу кабины.^ Семен спал, согнувшись на сиденье в три погибели. Я разбудила его.
— Поехали, Сеня! А где же нйш попутчик? — спросила я.
^ — А он тут все танцевал у машины- замерз, — ответил Семен. — А потом вскочил на попутную и уехал. Он повернул ключик.
— Куда вас теперь.
— Подбрось меня к Исаакию.
— Молиться, что ли? — улыбнулся Семен, нажимая стартер. >^
Машина тронулась.
Мы ехали по заваленной снегом улице. Сугробы доходили почти до первых этажей. Было совершенно тихо; только цепи на колесах нашей машины г позвякивали:^ 'ЗВЯК, звяк, звяк... И казалось, что только одна машина едет сейчас по тихому Ленинграду и на всех его улицах и во всех домах слышен этот звук: звяк, звяк, звяк. , Я жадно _.'ууютр.ела_в оконце-кабийы, стараясь заметить перемены, про-, исшедшие за два месяца моего отсутствия. Но все казалось таким же.
только снегу было гораздо больше, чем тогда, в конце декабря.
Я стала мысленно считать и пересчитывать улицы, оставшиеся до Исаакиевской площади, где помещалась «Асто-: рия». Наверно, Саша уже вернулся: ведь я пробы-па в госпитале не меньше часа. Неужели он бу-; цет задерживаться на Падоге, зная, что я в городе? - . -
Вдруг я почувствовала боль в * пальце. Я сняла - варежку и увидала кровь. Должно быть, содрала где- нибудь; Я с л изн ул а кровь и посмотрела на свои руки: они стали к рас н ы м и и ш е р ша в ы м и. Как-то до сих пор я не заь мечала этого. Потом я посмотрела на свою стеганку, на толстые, заправ ленные в валенки штаны, и мне стало неприятно, что он увидит- меня та--кой. Мне пришло в голо-: ву, что надо поехать сей-~час на"завод'К'Ирине:~там~ ^ остались кое-какие из м о их п л ать е в. Надо вы-м ь 1т ь с я илте реод етье я.^ Я^ посмотрела в зеркальце, прикрепленное над верхним стеклом кабины. В полумраке я увидела обветренное, осунувшееся; ЛИЦО' потрескавшиеся губы. Я провела по губам языком.' Как страшно я выгляжу! А ведь он был человеком с Большой земли!..
я уже хотела сказать Семену, чтобы он повернул, но тут же сообразила, что придется ехать на другой конец города,, а Семёну надо быстрее взять медикаменты и возвращаться. Мы израеч ходовали там, на Ладоге, все медикаменты. Случись что-нибудь — трудно будет оказать даже первую помощь.
Внезапно Семен спросил:
— Значит, уезжаете от нас?
Я сначала даже не поняла, о. чем он спрашивает, — так далеко были мои мысли. Потом ответила:
— Да, совсем.
— Не понравилось, значит, на Ладоге? — продолжал Семен, и мне послышалась в его голосе ирония; которой я никогда у него не замечала. — Конечно, не курорт/
— Я тоже не на курорт еду, — ответила я.
— Ну, а если не на курорт, так и на Ладоге жить можно, — сказал Семен, резко дергая рычаг передач.
Я посмотрела на Семена. Его молодое обвет-ренное: лицо в Ь1 гл я д е л о : сосредоточенным. Губы были южаты. Мне показалось, что он говорит со мной, не разжимая,
губ:   ■ ......■ •
в эту минуту откуда-то донесся глухой удар, потом свист, и я услышала разрыв снаряда где-то неподалеку. Семен нахмурился.
И тут палят, — ска-
зал он. ■— Везде фронт. Едем, едем — и все фронт.
Некоторое время мы ехали молча.
— Куда же вы теперь-то? — спросил Семен; он вдруг стал говорить со мной на «вы».
— Куда пошлют, — ответила я. — Я послала рапорт в санупр. Просила перевести в действующую часть. Теперь вот в^1звали.
— Так, значит, в действующую, — сказал Семен. — А мы на Ладоге, выходит, бездействующие.
Его слова вызвали во .■мне раздражение. Я вскипела.  Ненавижу, когда со мной говорят таким
тоном, с «П0ДК0Вб1рК0И»"!~
— Ты, Семен, не дури. Я не меньше твоего ра-
„бот^ла, на ^1адо^е, А ес-ли ухожу сейчас, — значит, считаю нужным. Отчитываться перед тобой не буду. Семен повернул голо-
• ву и как-то испуганно взглянул на меня. Он ничего не ответил и только посигналил зачем-то^ хотя на дороге никого не было. Мне стало не по себе. Зачем я так сказала ему! Он был хороший, веселый парень. Ему приходилось иногда по суткам не выходить из кабины. Он был у нас за шофера, за санитара, за посыльного. Я никогда не слышала от него ни одной жалобы. Ко мне он всегда хорошо относился.
И я сказала:
— Не будем, Сеня, ссориться напоследок. Может быть, еще встретимся в жизни. Ну, не будем? л
— Что нам ссориться-то... — т.ихо ответил Семен. Он помолчал и добавил: — Жал ко, что уходите: Улыбнетесь, бывало, иногда, и то приятно. Когда женщина рядом, душа оттаивает. Подтягиваешься... Светлее кругом... чище... А то снег да холод... Думаете, легко?
И тогда я почувствовала себя виноватой пег ред Семеном и перед теми, кого я.оставилатам, в палатке.
Только сейчас й отчетливо представила себе, что заменяла им родных и близких, оставшихся далеко, и что в моем уходе была какая-то доля эгоизма.
Я сказала:
весна и лед растает.
Семен покачал головой и произнес как бы про себя: ^
—Да... лед растает...
До «Астории» оставаг лось не больше пятнадг; цати минут езды. \
— А знаете, как я ду: маю? — сказал Семен, и в голосе его не было уже прежней иронии. — Вот п ро й д ет в р е м я, и л ю д и; которые Л ени нград в месте обороняли, разойдутся в разные стороны. А все-таки, как друг друга встретят да узнают, что оба ленинградские, — лучше братьев друг другу будут. Вот я читал, общества такие были. В с т р ет я тс я двое— чужие друг другу люди. А как один знак условный даст, а другой ему ответит — и поймут они, что одного духа, так один за' другого все отдаст. Вот я и думаю, что "С" нами должно так быть. А? Вы как об этом скажете?
— Ну, ничего, Сеня, н и чего. М не тоже н е л ег-ко. Ведь все равно — не век же нам было жить на Ладоге? Скоро, .настанет-
В его словах была, про- ■ никновенность, и говорил он несвойственным.: 1е м У- - мягким, -в 3 волнован--ным голосом. И потому л и, что он высказал /за-: ветное,   не осознанно жившее в моей душе, или ; потому, что сказано это^ было в минуты расставания, Я: всем существом своим почувствовала правоту его слов и с гордостью подумала: «Я тоже член ленинградской семьи»'.
— Я думаю, что так и ' будет,  Сеня, — подтвердила я.
— И замуж наши девушки должны выходить тол ь ко за лен и н град цев, ■ -убежденно продолжал; Сеня, — иначе как же жить-то они будут? С п л о ш н о е недопонимание!
Я рассмеялась и сказала, что это уже он /Переборщил, везде есть хорошие люди.
— Нет, — упрямо веки- • пул голову Семен, — то просто хорошие, а не ленинградские. Разн и цаI
: Мы выехали на Иса-акиев.скую площадь. У меня сердце замерло, когда я увидела Исаакий. На белом снегу он казался резким и отчетливым, и от света звезд колонны его сверкали тысячами искорок.
— Ну, теперь куда?— спросил Семен.
Я показала на серое здание «Астории». Мы объехали площадь и остановились у забитого досками подъезда гостиницы.
Я вылезла из кабины, за мной вышел и Семен;,
— Значит,    слезай -приехали? — спросил он.
— Да, Сеня, ^ ответила я, — будем прощаться.
(Про/»олжвние сл^дует)^