ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
в • ВЕСТНИК 24 марта 1990 г.
Наталья МОЛОВЦЕВА
КАРТИНКА НА ПАМЯТЬ
Рассказ
Гостей проводили, и Евдокия с Василием снова остались одни.
— Ну вот, отец, и кончился наш отпуск, — подвела итог Евдокия, когда вернулись со станции.
Муж не отозвался. «Все еще сердит», — отметила про себя Евдокия. Но вслух говорить ничего не стала и вместо того, чтобы отдохнуть, принялась за дела.
Работа — от всех болезней лекарство. На здоровье Евдокия, слава богу, не жаловалась, но ей не нравилась та тревога на сердце, с которой она вернулась со станции. Она надеялась, что за делами сердце отпустит, и тревога рассеется, и снова станет спокойно и все до конца понятно.
«Да и чего киснуть, — рассуждала сама с собой Евдокия, прибирая разбросанные в предотъез-довской суете вещи, вынося на улицу постели — лето кончается, надо успеть просушить. — Чего киснуть, если простились с детьми, невесткой и сыном, как люди. А что до этого было — так не всегда же солнышку на небе сиять...»
На трюмо, среди флаконов с духами, которые Василий имел обыкновение дарить жене в день рождения и на Восьмое марта, обнаружились не-весткины часы, Забыла, значит. Евдокия попыталась и все-таки не смогла подавить раздражение: нет, вы подумайте, забыла часы! Ей, видите ли, не до мелочей, она другим сверк меры озабочена! Это тебе, свекровушка, такая планида — в земле копаться. Вот и беги на почту, посылай часы, вслед за мной.
Евдокия уже не пыталась сдержать себя: это она, невестка, виновата во всем. И в том, что прощанье получилось, несмотря на поцелуи, натянутым, ив том, что устала Евдокия за этот отпуск — дальше некуда.
Сначала она про невестку думала: перепе-олка! Такое мнение Евдокия составила еще по фотокарточкам. Виталий, в отличие от других братьев и сестер, обосновавшихся кто в области, кто в районных, как их Бахметьевка, городишках, уехал работать на Север, и когда ро-
дители получили от него телеграмму с приглашением на свадьбу, решили не ехать: далеко и накладно. Послали молодым поздравительную телеграмму, попросили выслать свадебные фотокарточки. На них-то Евдокия и увидела в первый раз невестку: стоит рядом с сыном-красавцем девица высокого роста — за женихово плечо перевалила, а на личность — ну ничего примечательного, серенькая, как перепелоч-ка.
«Чего это сын в ней высмотрел? — озадачилась Евдокия. — С лица, конечно, не воду пить, но мог ведь и получше выбрать. С его то внешностью, с его профессией — инженер-строитель.
Может, характером невестушка взяла? Бойка, наверно, не в меру — из нынешних, из современных...»
Письма тоже не внесли ясности в Евдокиины размышления. А летом молодые прикатили сами.
Евдокия вышла утром за водой, смотрит — шагают. Плечом к плечу, локоть к локотку —■ как с фотокарточки сошли, только что в наряде не подвенечном.
Побросав ведра, бросилась навстречу. Первым обняла сына: ты уж прости, невестушка, ты пока для меня никто, а сын-родная кровиночка. Потом дошла очередь и до невестки:
— Ну, здравствуй, здравствуй, Галина! Что же вы без телеграммы-то?
Галина беспомощно, словно вопрос показался ей чересчур сложным, посмотрела на мужа. Сын объяснил:
— Отпуск, мама, еле выцарапали. А улететь из наших краев летом не так-то просто. Вот и получился сюрприз.
— Ну ладно, ладно, домой пойдемте скорее.
Завтракать сели прямо в саду, под яблоней. Галина обрадовалась:
— Как хорошо!
— У нас летом все на улицу перебираются, — объяснила Евдокия. — А ты что же, всегда на Севере жила?
— Всегда, — ответила Галина и замолчала, а Евдокия подумала, что могла бы и побольше рассказать. Но невестка, кажется, не собиралась много
говорить, да и ела-пила не особенно усердно, рассеянно как-то. То на небо глаза поднимет, то на яблоню смотрит, улыбается. Приметив это, Евдокия подумала про себя: выходит, ошиблась она насчет невесткиной шустрости.
За завтраком Евдокия с Василием решила взять отпуск с завтрашнего дня, если удастся уговорить начальство. В саду все поспевает, надо варенье варить, компоты делать. Одну свинью резать пора
— еле на ноги встает, до того разжирела.
— Может, завтра и заколем, отец?
— Чего торопиться. Пускай Виталий отдохнет. Успеем.
Невестка вдруг спросила:
— А когда же вы отдыхать будете?
— Отдыхать? — удивилась Евдокия. — А так и будем — между дел.
— А что, — поддержал жену Виталий, — съездили бы действительно,куда-нибудь. Все в делах да в делах.
— Что скажешь, супруг?
— засмеялась, от выпитого вина громко, Евдокия. — Может, и правда куда съездим?
— Ага, по песочку на старости лет погулять, — мрачно пощут]^д^ Василий.
«Бирюк... Даже ради гостей не улыбнется, — в который раз подумала Евдокия. — Хотя невестка ему понравилась, — тут же определила она — Вон все кушать ей предлагает, лучший кусок норовит подложить. А чего предлагать, если все на столе? Раз на столе — ешь не для виду поставлено...»
Уже тогда, в первый день, начала Евдокия догадываться, чем присушила молчунья невестка сына. Оказалось, она умела не только молчать, а каждую минуту быть другой. Бывает, сидит, улыбается беспечно — ну, нет человека счастливее ее!
А потом вдруг затуманится, смотрит на мужа беспомощно, как тогда, при встрече. А то и вовсе отвернется. Вроде и со всеми сидит, и в то же время одна.
«Непростая перепелоч-ка-то», — сделала вывод Евдокия. Сколько раз, бь1-вало, писала сыну: что не женишься? За тебя любая пойдет. дНастоящую не встретил, — устав отшучиваться, ответил однажды Виталий. Надо понимать, эта — настоящая.
Целую неделю молодые отдь1хали. Поднимались, правда, слишком уж рано, раньше самой Евдокии. Виталий бросал на плечо рыболовные снасти и деревянный ящик, который они с женой называли
мольбертом.
— Это еще зачем? — .удивилась в первый раз Евдокия.
Галина беспомощно, как всегда, глянула на мужа, и тот объяснил:
свинью. Утром Евдокия обошла ее едой — меньше хлопот при разделке будет, а в обед отец с сыном уже волокли опаливать тушу на улицу — там безопаснее, да и народ
. — |ут краски и холст, увидит, потянется за сви-
Она же художник, мама, нинкой
- Ну и что? - не мог- Виталий помогал отцу
ла взять в толк Евдокия, умело и сноровчсто. «Мо-
- пришел домой да рисуй, лодец, не забыл», - радо-
Прогулку-то зачем пор- валась Евдокия.
Невестка поглядывала
Виталий смеялся;
за всем происходящим из-
— А ты стой-ка да поглядывай. Непривычная ты к этому. Мы сами управимся.
Она скоро бегала от колонки до разложенной на деревянной подставке свиной туши и радовалась, что свинья оказалась хорошей — пудов на восемь потянет. Правда, жиру многовато, ну да сейчас лето, мяса ни у кого нет, мигом расхватают и такое.
Даже на невестку стала поглядывать приветливее. Ну что ты будешь делать с девкой, забила себе голову. А может, правда что-нибудь стоящее рисует? Поглядеть надо как-нибудь.
Мужики приступили к разделке туши, и Евдокия, отдыхая, присела на ска-
- Она делает зарисов- далека. И только когда кис натуры. Хочешь, тебя Евдокия принялась но-нарисует.       « р сить для мужиков воду
— Да ты что? Разве у обмывать тушу, подошла меня получится? - все- к свекрови-
рьез испугалась Галина. - Давайте и мне ведро,
С тем и ушли. мама.
Возвращались всегда к «Давайте», — задело обеду. Евдокия собирала Евдокию. — Пора бы уж на стол, невестка помо- самой знать, где что летала ей, и поначалу хозяй- жит». Но неожиданно скака принимала эту помощь зала: охотно. Пока однажды не подумала: «Ты бы приготовила разок, готовенькое подать не трудно...»
Пожалуй, с тех пор невестка и начала ее раздражать. «Ишь, — размышляла Евдокия, — увязывается с мужиком на рыбалку, пропадает там полдня. Тут крутишься как белка в колесе: то к свиньям иди, то на огород беги, да еще завтрак, обед и ужин на всех приготовь. А ей, видите ли, на природу надо. А потом еще дома, сидит, холстину мажет. Художник... Художники — это те, чьи картины в музеях висят. А невестка, насколько она понимает, рисует плакаты для клуба, ей до художника еще
ОГО-ГО сколько шагать, да     ^     пяппм г Гяпмнпи
и дошагает ли? Помогла ^^^^сь ч^^
бы лучше по хозяйству, "® сколько можно барыней "^^^ошая свинья!
■       " Думала, невестка под-
Виталий чувствовал, что держит ее, но Галина улыб-между матерью и женой нулась растерянно: назревает конфликт. Чув-       почему-то жалко ее. ствовал и не знал, как мож- понимаю — ходячее мя-но его предотвратить.     со, а все равно жалко. Она
Как объяснить жене, так кричала, что у матери, всю жизнь „ну вот, поделилась ра-проработавшей в город- достью», — пожалела Ев-ской пекарне, где и тяже- докия. Свинью ей жалко, лые мешки с мукой прихо- кричит она, видите ли. А дилось носить, и потом у вот она, Евдокия, бывало, раскаленной печи обли- об одном только думала: ваться, у матери, не знав- зарежешь да продашь — шей отдыха и после рабо- денежки получишь, ребя-ты, поскольку четверо де- тишкам одежду — обувку тей требовали забот, как справишь! объяснить, что у такой
женщины иного отноше- Уже подходили соседи, ния, к невесткиным упраж- спрашивали, несколько нениям в живописи и Евдокия будет продавать быть не может? Эти упраж- "^ясо. Вскоре и с других нения кажутся ей заня- УЛиц набежали. Торговля тием легковесным и празд- шла бойко, Евдокии даже ным; это не так, конечно, не пришлось спускать в но разве не проститель- "о^реб свежие, колышу-но ей, вечной труженице, Щиеся жиром куски, ее заблуждение? Вечером, за печенкой,
И как втолковать мате- она вспоминала уже бла-ри, что живопись для Га- годушно. ЛИНЫ не блажь? Как втол-    - Галина-то пожалела ковать, если и сам Вита- нашу Машку. Кричала, гелий понял жену не сразу? ^орит, больно жалобно.
Через две недели наконец-то  взялись  резать (Окончание в сл. номере)