I 1
Ленинград
Ветер гнал по радке крупную сет рун) рябь, ветер срывал с лере-вьев последние коричневь^ листья и,\локруящв их над дорогой, швырял вслед мапгенам, идущил на переправу. Ветер залетг^!»: в красные - кирпичные развалшга. аракчеевского замка, гремел обрывками, железа на крыше, обк'лядывал штукатурку в проломах, подкрадывался к костру, раздувая Г>лед-пожелтые языки огая Серые ветви _ шипели: и выбрасывали одкие струйки бепого дыма. Двое сидели, у костра за разбитой оградой замка: пожилой красноармеец и девушка. У красноармейца — скуластое загорелое лицо, на .-муг-лой коже резк9 выделяются светлосерые, глаза и твердая белая щетинка усов. Девушка, ху-^ень-кая, тоже скула;стая и светлоглазая, кутается в широкое черное падьто. Коротко остриженные волосы ее завились от дождя, и крохотные капли влаги дрожат н искрятся тончайшей сеткой на рыжеватых вьгопщхся прядях.
Красноармеец пальцами, твердыми и темными, как кора, поправил костер и задумчиво И удивленно протянул:
— Вот оно, дело-то, какое: значит, ты обратно, в Ленинград? мой такого субчика семь километ-
Обратно, батя, —' утверди^ ров на спине тащнл: "языка" брали. Я о хлебе думаю В этом годе, знаепп,, как он доставался? Бабий хлеб, горький. Его не всякий боец достоин, а тут шестнадцать псов...
— Ладно, батя! — примиряюще просила девушка. — Я вам, знаете, что скажу? Я вашу фотографию в газете видела, в фронтовой, когда еще в госпитале была. Только усы у вас там очень страшные, как V сома...
— У сома усов не бывает, — сердито усмехнулся красноармеец, — у него щуп!
Я через газету вас и нашла;
тельно кивнула девушка. — Дней за восемь надеюсь добраться.
— Завод, значит, твой на месте?
— Подруга мне написала в госпиталь. Они, батя5._за лето цеха отремонтировали, крышу починили. На моем месте работает новенькая, а, если я вернусь, меня теперь помощницей мастера поставят.
— А жить где будешь?
— У тети Фени. у завода>, батя.
— Квартира, выходит, пропала! — сокрушенно вздохнул красноармеец, он вытащил из-за пояса финку и принялся обстругивать сырую, бстроиахнушую смолой ветку. — Мне, главное "дело, централку жалко. Было 6 тебе в завод централку взять... Мебель, конечно, тоже дорогая. Штука ли, за гардероб тыщу триста отдать?
— Не до того сейчас, батя, ладно уж...
— Не твоим горбом нажито, вот и ладно. .1егко ли ятакую жизнь обратно ладить? Полсапожки у тебя каши просют — где возьмешь? А их в плен водгот... Вчера шестнадцать штук провели.
-:- Не сердитесь, батя. Раз водят, — значит надо! ;
Я ничего не говорю. Я зи-
— торопливо об'ясняла девушка.
— Вы давно на этом фронте?
— С весны. Я на Калининском был, потом в госпитале и, вылечившись, направлен был сюда.
— А какие у вас ранения, батя?
— Обыкновенное, осколочное от мины, — уклончиво сказал красноармеец. — Конечно, здешний фронт против Калпнинского много хуже. Главное дело —болота, продвигаться частями трудно Немец тоже у нас никудышний, все по блиндажам прячется, сырости боится. Вот артиллеристам у нас
хорошо!..
Гулко прозвенел удар кирпича рили; кто-то спешно переобувал-
0 рельс. Красноармеец подн.чл голову, всмотрелся в низкое, серое небо, беспорядочно прикрытое обрывками туч, и встал.
— Фриц летит, — сказал он. оправляя шинель. — Ты т^сидй здесь у костра, я на переправу пойду. В случае чего, заляжешь в воронку, их много здесь...
Самолеты заходили из-за леса, одутловатые, тусклые "юнкерсы". На берегу застучали зенитки, в воздухе повисли белые и ч*-рныв гроздья дымков. Ворчливый рокот моторов, приближаясь,: перешел в металлический рев. Первый "юй-керс" прилег на крыло, на мгновение застыл над переправой с опущенными моторами и задранным хвостом, словно раздумывая, и ринулся вниз
Девушка подошла к пролому. На реке вскипали лохматые султаны воды: бомба попала в звено переправы — и бревна, как горсть спичек, взлетели в воздух, рассыпались и, подхваченные цепкими гребнями воды, понеслись вниз по реке, крутясь и подпрыгивая. Маленькая белая собачонка еыско-чила из будки регулировшикг, и с визгом бросилась в глубокую воронку у дороги На дороге, у машин, лежали шоферы и бойцы, ку-
ся, пользуясь остановкой. На том берегу, на под'еме, с яростным воем буксовала машина, груженая снарядами, стараясь выйти из зоны огня. Ее облепили шоферы и бойцы и, дружно вскрикивая, ра-скачигали глубоко осевший кузов, вытягивая из колеи
От берега отделилась лодка и пошла на середину реки. На переправе у разб1гг6го звена уже работали саперы Девушка поискала глазами отца Он стоял с лодке и багром подводил бревна к переправе. Их подхватывали бойцы-и укладывали в связь. Иногда раздавался рассерженны^! окрик командира: "Поглядывай давай!.." И тогда саперы, не выпуская из рук топоров и скоб. броса.1ись грудью на Оревна Из воды поднимался пенистый вал, с шипеньем облизывал людей и с визгом летели осколки. "Поглядывай давай!.." — закричали па берегу. Последний "юнкере" развернулся над берегом и спикировал паз дорогой, где стояли машины, и над развалинами: там в подвалау жили бойцы охраны и саперы.
Девушкчг опустилась на землю. Где-то' совсем "близко послышался вибрирующий, мелодичный свист бомбы — оглушительно грянул разрыв, и белые и розовые обла-
У
, #* . в . ЕВ X
г1^. \ {
I г ^ 1
ш 1
1
Т то значит бонд победы?
БОНД ПОБЕДЫ — это обещание Канадского Доииниона уплатить обратно наличными полную ценность Бонда в условленное время с уплатой процентов каждые полгода в размере 3 процента годовых до наступления срока конечного погашения займа.
Бонд победы — это самая безопасная инвестиция в Канаде. Он обеспечивается всем имуществом страны. Канада выпускала бонды в течение 75 лет и всегда уплачивала обратно каждый ^ллар основного капитала и проценты по нему.
Бонд победы — это ценность, которую мо>кно легче обратить в наличные, чем любое другое обеспеченно.
ЯАК я получаю проценты?
Каждый бонд имеет ряды купонов. Каждый купон отмечен датой... один на каждые шесть месяцев. Отрежьте каждый купон 0 день, отмеченный на нем ИЛИ В ЛЮБОЕ ВРЕЙЯ ПОСЛЕ ЭТОГО ДНЯ, и пред'явитв в любом банке, где подучите деньги наличными.
РЕЛИКИ ли ПРОЦЕНТЫ?
Бонд в 100 долларов дает вам $1.50 процентами каждые шесть месяцев... 3 доллара в год. В течение 14 лет он даст вам 42 доллара только за "арендуй денег.
Если вы можете купить больший бонд, скажем за 5 тысяч долларов, вы получите 150 долларов процентами в год, Своевремен-пе отрезая купоны и используя их для покупки других бондов или военных сберегательных сертификатов, ВЫ ПОЛУЧАЕТЕ ПРОЦЕНТЫ НА ПРОЦЕНТЫ й ваши деньги продолжают расти.
юлжен ли я сохранять мой бонд до срока его погашения?
Если вы действительно нуждаетесь в деньгах, вы можете продать ваш бонд в любое время. Просто возьмите его в банк, к ванлеру по капиталовложениям или в крвдитну!^ компанию.
Конечно, вы не пожелаете продать ваши бонды, если вы не нуждаетесь чрезвычайно в деньгах. Продажа ваших бондов выводит ваши деньги из борьбы за победу, где они очень нужны.
I дея должен держать свои бонды?
Держите ваши бонды в безопасном месте от потери, огня и воровства. Держите их в сэйфе или любой банк будет сохранять их для вас за очень небольшую плату.
олучу ли я полную цену за свой когда наступит срок уплаты?
бонд,
Да, когда наступит конечный срок уплаты, возьмите свой бонд в любой банк и вы получите наличными его полную стоимость.
Ц тчего бондов?
канада нуждается в продаже
Защита нашей свободы обходится очень дорого. Для того, чтобы обеспечить победу, Канада должна собрать ТЕПЕРЬ больше денег, чем население может-уплатить налогами. Поэтому Канада собирает как можно больше денег налогами и одалживает остальную сумму путем Бондов Победы.
1^ тчего больше людей должно покупать
бонды победы? отчего люди, уже имеющие
бонды победы, должны покупать больше,
чем когда либо, в этом году?
До сих пор Канада была главн(>1м образом занята производством своих материалов. В этом году мы не только должны продолжать производство военного снаряжения, но также и>ти в атаку. Это означает значительно повышенные расходы в материалах и деньгах. Поэтому Канада должна одалживать больше денег выпуском Бондов Победы для уплаты за возросшие расходы по наступательной войне. Покупайте как можно больше Бондов Победы за имеющиеся у вас деньги И СТОЛЬКО Бондов, за сколько вы можете уплатить в последующие 6 месяцев.
КЛТЮФГАЬ УГАВ РЩЛМСВ сомштищ
ч
ка известковой пыли заклубились в развалинах. Она лежала, прижимаясь щекой к коричневой, жесткой трав?, а.пыль, рассеиваясь, медленно покрывала ее плечи и траву едва заметным пепельным налетом. Потом она встала и принялась раздувать костер Самолеты ушли. На дороге нетерпеливо сигналили машине, и слышно было, как на переправе командир кричал: ''Поторапливай давай!.." Костер разгорелся, и девуй-ка подошла к пролому. Машины проходили мимо, блестящие от дождя, облепленные коричневыми и красными листьями. Белая собака выбежала из.воронки и деловито затрусила вниз, к берегу. Там на мокром песке раздували жабры и топорщили хвосты крупные зеленоватые лещи, выброшенные волной на берег. Когда все машины переправились, пришел отеи. Он принес мокрую шинель и в полу шинели был завернут с десяток лещей. Он высыпал рыбу на траву, повесил шинель на колышки у костра и. сняв сапоги вылил из них воду и опять надел Мокрая гимнастерка прилипла к его плечам и спине, лицо посинело—от холода. Он пошарил в кустах у стены, достал кусок ;келеза с загнутыми краями и поставил на угли, достал из-за пояса финку Клава потянулась к рыбе.
— Дайге я почишу, — сказала она.
Отец отдал ей нож и придвинулся ближе к огню.
— А быстро вы починили переправу: я все видела? — сказала Клава, орудуя ножом.
— А когда он сюда нырнул ты где была? — спросил отец.
— В воронке. — сказала дв' вушка, показывая ножом на глубокую воронку у дороги.
— Здесь еще хуже, чем па пе реправе. ■— сердито сказал отец. — Свободно кирпичом зашибить может. Е|хала бы ты к мгтери в Алма-Ата^ Клавка, а?-— он просительно взглянул на дочь.
Она молча чистила рыбу, пригибая к плечу от крупных летящих во все стороны чешуек. .
—^ А соль у вас есть, батя?
— Должна быть, — он пошарил в кармане и вытащил маленький стеклянный пузырек. — Бывает, картошку достаем, тогда с лартош-кой лещей запекаем. Вкусные!
— А часто вы этак лещей печете ? •— спросила девушка, не глядя на отца.
— Бывает, конечно. Но п ему достается. Это он сегодня так ушел, а вчера две штуки задымились и носо.м в лес.
— У вас, батя, ревматизм б ногах, а бы в мокооте... — девушка
ла!
выронила нож на колени и долго смотрела в седые, пухлые угли.
Малиновая сердцевина в углях вспыхивала, и в светлых зрр.чках девушки дрожали теплые, розовые !отблески.
— Мать я не надеюсь увидеть, — 'тихо сказал красноармееп, с трудом сворачивая папироску озябшими пальцами. — Пишет, совсем больная стала, от сердца ноги опухают. Что ты скажешь, как нехорошо получилось! Я ее в де-вятнадпатом совсем девчонкой оставил, просил: обожди, сдел-^й милость: справлюсь с делами, устрою тебе хорошую жизнь. Ничего, жда^ ла. Потом в коллективизацию я в деревню уехал, опять ей обещал: погоди немного; устроимся, уважу тебя. В тридцать' первом на Магнитку кинулся — опять ждала. Вот перед войной хорошо стали жить: и квартира, и одежа,~и все, чего хочешь, —а немец нагадил. Что ты скажешь! Про Бориса ты ей не писала?
-— Нет, батя.
— И не надо. Может, еще придет Борис, я надеюсь. Многие этак по два -7- три месяца в тыла.х партизанят, к при случае выходят в свою часть. И ты надейся, не моргай глазами-то.. Русский человек верой силен. Не бойся: у хозяина, где надо, кулак спрятан; еще придет время, "заплачет немец 01' того кулака... Ну вот. намокла, ленинградка! -
— Нет, батя, я ничего...
— А ничего,, так и ладно Вон бери щепкой рыбину, я сейчас из мешка хлеб достану.
Он сварил в котелке крепкий, красноватый чай, со дна вещевого мешка.^ достал пакетик и полояшл на колени дочери. Она развернула. В бумажке были завепнуты три конфеты, пыльный кусок 'сахара и несколько обломавши йе-чений.
Спускались сумерки, в развалинах драчливо завозились мыши и скрипели обрывки кровельного железа. Костер в густой синеве сумерек наливался трепетным светом; от него лицо девушки зарозовело и засветилось нежным, ясным теплом. Отец долго смотрел" на нее, потом сивосил:
х'ала?
1^1 из Ленинграда когда уе-
В нюне, батя. " ,
^ И .до сих пор все в госпитале оы-ла^ - ..... .
— Нет, ходить-то я еще в августе стала, а потом при госпитале работала,' пока совсем не окрепла. ,.Я теперь, батя, совсем здоровая, даже здоровее, чем была^
— Так к матери не думаешь ехать? — тихо спросил отец.
— Ребята там, батя... Они новый цех поставили, они еще много деталей запустили в производство. Актив содействия еще работает, я секретарем была... Они даже не лечились, как я, и' го работают, а как же мне-то не вернуться? Я вам писать, батя, часто буду. Честное слово! И маме буду писать и деньги ей посылать буду...
— .1адно уж, заюлила хвостом, лиса! — сердито бормотал отец, роясь в мешке. — 'Й! и раньше была такая, своевольная.
— Я о вас беспокоиться буду, батяня: трудно вам здесь!
— Захотела легкого! — усмехнулся отец. — Тут, можно сказать, всей жизни перерасчет идет, а я в сторону? Шутка ли, какой капитал у меня *в государство вложен — двадцать восемь лет жизни!.. Нет, подаваться теперь ве-куда, кроме как немца до смерти бить...
— Пахомо-о-ов! — крикнул кто-то за стеной. — Машина на Почн-ва.1ово!
Твоя попутная машина приш-- вздрогнул красноармеец.
— Я сейчас, — засуетилась Клава, отряхивая пальто, оправляя волосы.
— Погоди! Куда торопишься?.. Покурить шоферу дай! — крикну! красноармеец в пролом. — Сейчас подойдем к машине-то... — оа вдруг нагнулся и быстро стянул с себя гимнастерку
Что вы, батя? Фуфайку возьми. Это из подарков, чистая шерсть," где хошъ согреет.
— Не возьму я, батя, что вы! День и ночь на холоде, а я...
— Берн! Выдумал^ новую моду — на каждом слове прекосл(^ вить.
Девушка взяла фуфа|[Бу. Она была еще теплая, она еще сохраняла форму и теплоту родного тела. Отец натянул гимнастерку н взялся за мешок:
Носки возьмешь: одни шер» стяные, другие — так... Сахар остался — возьми... И еш^е ст© рублей денег н полотенцу.
Батя, не надо, мял1|Ш! Не надо, не воаьму!
Давай фуфайку! Где узелок? — красноармеец лошарид в темноте и достал маленький узелок Клавы, развязал, аккуратно сложил фуфайку, носки, полотенце, сахар, деньги, завернул в бумагу остатки рыбы и хлеба и все крепко завязал в платок. — Держи! Я сейчас шинель надену а пойдем, — он "натянул шинель.
Они шли молча Далеко впереди, у спуска, темнела машина. Темные фигуры окружили ее, вспыхивали огоньки папирос, кто-то смеялся.
Матери напиши, что меня видела, — говорил отец. — Напиши, что, мол, все в порядке, чтоб обождала... малость. Не в первый )аз, стерпит, только бы здоровье не подвело. Я ей тоже про тебя напишу, что ты, как надо, себя держишь, от нашего корня ветвь. - Я напишу, батя... —Не перебивай; таранта! Я ей напишу, что у меня была радость, такая радость, от которой на. всю зиму согрелся! Я еще напишу, что в случае чего на тебя надеяться можно. Не ошибешься в перерасчете-то? И ты слова мои помни и держись, как надо, раз уж взялась. Слышишь, Клань? Ну, лезь наверх...
Они остановились у машины, Клава обняла отца, поцеловала. Он неловко прижал губы к ее лицу," обколол щетиной, остор^жно погладил по плечу, по спине, а она все не могла оторваться. Наверху, в кузове, кто-то завистливо засмеялся. - !
— Эй, ты, веселый? — с^вв сказал отец в темноту. ^— Присмотри за дочкой в дороге. С ленинградского завода комсомолка
едет обратно из госпиталя.
— Давайте руку .гражданочка! — сказал кто-то поспешно, й навстречу Клаве протянулась креп-кал, тотлая рука.
Она ухватилась за руку. В© ПОДНЯЛИ в кузов, посадили ва мешок. Она слышала, чтЪ отец разговаривает с кем-то в темноте, слышала, как он называет ее имя, что-то рассказывает... Машина заворчала, дрогнула.
— Батяня, — сказала поспешно Клава, — где же вы? До свиданья, батя, родной!
— До свиданья, дочка! — сказало несколько го.ч(?сов из темноты.
последнее, что увидела Клава, когда машина рванулась в спуску, бы^и темдае фигу^м в шинелях на дороге. Они стояли близко друг к другу, и, она так и не различила, ко-к^ый Же йв них отец...