I I
/
ш.
.€1р. 4.
В В С Т Н В В
СРЕДА, 4 ОКТЯБРЯ, 1944
1/ V
11Ш
.^^•'г!;■л-.^:^■ ,
'1
1Р
13'
^"^^--^ ХОЖДЕНИЕ НО МУКАМ 1е!=
КНИГА 2. ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ГОД.
(Продолжение)
Крышка рояля была поднята. Щуплый, бритый человек в бархатной куртке, закинув голову, закусик папиросу, занавесив ресницами масляные глаза, брал погребальные аккорды. За столом, среди множества пустых бутылок, сидело несколько мировых знаме-[
— Говорите — нет вина... Вино будет...
Он позвойил, продолжая глядеть на Дашу. Вошел татарин-лакей. Развел руками: ни одной бутылки, все вытгго. погреб, заперт управляющий ушел. Тогда Маоаонт сказал ;
— Ступай. — И пошел, КчЧК нит("ч?те11. Один из них. курносый,' под взглядом тысячи зрителей, к полперсп ладонью характерный | телефону. Вызвал номер: "Да... потбородок. отчего мягкое липо его сплющилось, пел тенорком за священники. Остальные — резонер, с кувшинным лпш'м: мрачный, с
Я... Дальск.ий... Послать наряд^ "Метрополь"... Я здесь... Экстренно... Да... Четырех довольно..."
ся, а из тьмы сБОвидения надвигаются раскалеяБые глаза чудовища. Опрокинет, сомнет, растопчет... Еще страганее было то, что в ней самой, навстречу, поднима-.1ись незнакомые, жгучие, душа-щде желания... Ощущала всю с'е-бя женщиной... До.лжно быть, она была так взволнована и хороша в оту минуту, что премьер потянулся к ней, чокаясь, я проговорил с завпстью:
— Мамонт, ты мучаешь ребенка...
Как от выстрел л в упор, Даль-ский вскочил, ударил по столу.
Если вы думаете, то — не кричите вслух... Вы взяты вамп в организацию... Разве'ёы не поняли, о чем говорил Савинков?
— Он со мной не говорил... (Молодой человек усмехнулся.) Ах, значит, тот, с платком, и был...
— Тише... С вами говорил Борис Викторович.'.. Вам оказано страшное доверие... Нам нужны свежие люди. Были большие аресты. Вам известно, конечно: план моб.илпзации в 1Сааани провален... Работа центра переносится в другое место... Но здесь мы оставля-
Оя медленно положил трубку, отвисшей губой, комик: герой, не | прислоинлся во весь рост к стене
бритый третьи с\ткп и с обострив- и сложил на груди руки. Прошло 1 подпрыгнули,' повалплпсь бокалы.
шимся носом: любовник, пьяный не больше пятнадцати минут. Ягаа1 _ Застрелю! _       Коснись этой
'у рояля тихо наигрывал Скряби- женщины!
до мучения: пеликий премьер, с пламенным челом, глубоко перере-
на. Закру:килась голова от этих
занным морщинами п на вид со- ^ знакомых звуков, летевших из вертенно трезвый. вступали.: прошлого. Время исчезло. Сереб-когда ну;^шо, хором. | ряная парча на груди Даши под-
опускалась,
Архидьякон от "Христа-Спаси-; нпмалась и    опускалась, кровь....... ______
теля*\ срлеюшпй красавец в золо-, приливала к ушам. Жиров 'пч)-то! д~^д",'^;[* ^^''д^^^^^
Он устремился к телефонному столику, где лежал револьвер. Роняя стулья, вскочили все сидевшие за столом. Яша кинулся под рояль. Тогда, сама 1е понимая как.
шинным маслом, землей н махоркой. Множество людей стояло перед дощатой трибуной, многие сидели на станицах станков, на высоких подоконниках.
Даша пробралась поближе к трибуне. Рослый парень, оглянувшись, открыл широкой улыбкой зубы — белые на замазанном лице, кивнул на верстак, протянул руку. Даша стала на верстаке под окном. Кругом — несколько тысяч голов, — лица нахмурень!, лбы наморщены, рты сжаты. Каждый день на улицах, в трамваях она видела эти   лица — обыкновен-
ем организацию... Ваша задача —
следить за выступлениями Ленина, I ные русские, з^томленные, с не пу-посещать митинги, бывать на за- екающим в себя взглядов. Однаж-
тых. полтора фу1гга весом, очках, шептал, она не слушала
с:кимавшей револьвер. Она молила
водах... Работать вы будете не од-па.!. Вас будз-т извещать о его поездках из Кремля и .предполагаемых выступлениях... Ксли завяжете знакомства с коммунистами проситесь в партию — это будет самое лз'чшее. Следите :)а газетами и Ч1ггайте литературу... Дальнейшие инструкции получите завтра-, здесь же...
Затем он дал ей адрсг явки, пароль и передал ключ от комнаты. Он ушел в направлении Арбатских ворот. Даша вынула и^) гу.мки фотографию и долго раг('матрпвала ее. Когда, вместо этого липа, она
похажтаал  по  ковру: помахивая,    Она была взволнована, '^увст- р.,^^'.^^^, 0ц ,,,^33.^^^ .„-^па-РОК стала видеть другое, выплывавшее
ее хрупкую спину, приподнял и прижал ко рту, касаясь зубами зубов. Даша застонала. В это время зазвонил телефон. Мамонт головокружп- ^цу1.тил Дашу в кресло (она за-\ крыла глаза рукой), сорвал теле-
рукавом подрясника, и подавал , вовала счастье освооо;кдснпя. лег-возглаоы. От знорино-баргатного; кость юности. Казалось ей — она баса его дребелжал хрусталь на летела, как оторвавшийся от дет-столе. Кабинет был затянут темпо-, ской колясочки воздушный шар, красным шелком с парчевымп пор-,— все выше, все тьерами п трехстворчатыми шир-1 тельней...
мочками у входной лверп. |    Премьер погладил ее голую ру-'' фонную трубку":
Оплокотясь об эти ширмы, сто-.ку, пробархатил отечески: I _"д^^   Ч^^^^ ну:к110'   Я занят...
ял Мамонт Дальгкий. В руке он ^    — Не смотрите так не:кно на рдёо На Мясеицкой.'Брил-
Л<[';к;1л кололу карт. На нем был пего, моя голубка, ослепнут глаз-^ ^„^д^^ Стоящие'^ Через' деся-'гь полувоенный  ко.тк'м  —   англий- ки.,. В Мамонте, несомненно, 'что- ^ ^^.д^.
ский френч, клетчатые, с кожей то сатанинское... '    '        - - •••
на заду галифе и черные сапоги. х^->рдя неожиданно раскинулись Ксгда Даша вотла. (^н злобно ус- половинки входной"' двери, и за мехнглся. слггпая панихиту.
из-за малиновых портьер минувшей ночи, — она резко захлопнула сумочку и тоже утла, нахмуренная, с поджатыми" губами. Маленький мальчик на кривых ножках засеменил было па ней, по шлепнулся на песок дряблым тель-пем п*горько заплакал.
Дашина комната оказалась на Сивцевом Вражке, в ветхом особняке, во дворе. Видимо, том был
Он сунул револьвер в задний | покин\-т. Даша едва достучалась карман," п"одогаел к Даше, взял в . на черном ходу: ее встретила гряз-руки ее лицо, несколько раз жадно! ная низенькая старуха г выворо
■р ,,Д ..Р^^^^^       'Ширмами появились четыре голо-, „^цр^^д,^ „ з^ц^ел. сделав про-,ченными веками, с виду -- при-
Г/'^" в кепках, четыре в кожа .,.^,р р„мля-, жившаяся при доме напька. Она
женщина, — проговорил^ че-кавах руки, сжимавшие    ручные. [долго ничего не понимала. Впу-
стив, наконец, и пров.аив Дашу Дата прове.да в • д^,       комнаты, принялась непо-
соты
ловек у рояля.    Дата •^арооела. грддаты.' Четыре анархиста крик-: Остановилась. Все  поглядели  на дули Угро:каюше: |    Остаток ночи
нег. кроме Дальского.    Архидья-^  " — Ни с места! Руки йверх!    I "Мюксе''. Заснула как мертвая, не ; д;<,д.д\; рагсказывать: К1'11 сказал:                              ,    — Отставтпъ,   все в порядке,! сняв платья из серебряной парчи. т)оо-,л-рп-,1тл^ о-,..,
Чисто русская красота. ------- ---------- -------- ------ —
- ■ Девушка, идите к нам. бархатно проговорил премьер.
Жиров загаегггал:
- - Гадитесь :кс. садитесь.
— спокойно пробасил Дальскнй.' (Жиров из страха перед Мамон-
соколоы
- СласпО.. т,,вар„шп. - Он л,-;™. .л».1 в ванной.) Затем яо се- 7,?,!^,1;;;^ х;"^ ^''1™:;;,^^^^^^^^
дошел к ним и, перегнувшись че-: редины дня сидела у окна приго- -   '   "        1    ' '
г- ' п -Х- ^,^г„,.,     -г^^^^^^^тчг, ' ФомиН(м1 только шестнадцатый го-
рез ширмы, что-то стал (МЗ ясняп,' рюнясь. С Жировым не разговари- ^^^^ „ошел... Уж стала их за упо-
Даша села к столу. У нее ста-[ и ушли. Через мпн^тт послыша-1 ло четырех часов ушла и до пяти ^^'"^ Д.^ш" по.минать...
лись отдельные голоса, заглушён-; :клала на Пречистенском бульва-
ли целовать руки, с подходами и торжественными    поклонами, как
ный крик. Глухой удар   взрыва: ре на площадке, где под носатым у .Марии Стюарт, после чего пе-, слегка потряс "стены." Мамонт ска- Гоголем тихо возились худенькие
Даша отказалась от чая. разделась, влезла под ватное одеяло п
ды — ото было еще до войны, — во время воскресной прогулки по островам, два помощника присяжных поверенных, сопровождавших Дашу, завели разговор именно об этих" лицах. "Возьмите парижскую толпу. Дарья Дмитриевна, — она весе.да, она добродушна, пен1ггся радостью... А у нас — каждый смотрит волком. Вон идут двое рабочих. Хотите, подойду, скажу шутку... Обидятся, не поймут... Нелепый, тяже.дый русский народ..." Теперь эти не любящие шуток стояли взволнованные, мрачные, сосредоточенно-решительные. Это — те же лица, но потемневшие от голода, те же глаза, но взгляд — за;1женный, нетерпеливый.
Даша забыла, за чем пришла. Впечатления жизни, куда она кинулась из пустынного окна на улице Красных Зорь, захватывали ее, как птицу буря. Она с нетронутой искренностью вся отдалась этим новым впечатлениям. Она совсем не была глупенькой женщиной, но. — так же, как многае, — предоставлена самой себе, одному своему крошечному опыту. В пей была жажда правды, личной правды, женской правды, человеческой правды.
— ... Мы Свтоялп и будем стоять рука об руку с тем классом, с которым мы выступили против войны, вместе с которым свергли буржуазию и вместе с которым переживаем всю тяжесть настояшего кризиса. Мы должны стоять за хлебную монополию до конца... (Зубастый парень даже крякнул при этом.) Перед нами задачей стоит необходимость победить голод или, по крайней мере, уменьшить тяжесть до нового урожая, отстоять хлебную монополию, отстоять право советского государства, отстоять празо пролетарского государства. Все излишки хлеба мы' должны   собрать и добиться
того, чтобы все запасы были свезены в те места, где нуждаются, — правильно их распределить... Это основная задача — сохранение человеческого общества, и в то же время неимоверный труд, который решается лишь одним путем: общим, усиленным повышением труда...
В бездыханной тишине кто-то вдруг глухо охнул, чья-то измученная душа споткнулась на этом ледяном под'еме, куда вел человек в сером пиджаке. Лоб его нависал над слушателями, из-под выпуклостей глядели глаза -стальные, неумолтаые:
—...Мы столкнулись липом к липу с осуществлением задачи ре-
хлеба. Давайте, товарищи, браться за дело с общими усилиями. Только общие усилия, только об'е^ динение все» кто больше всего страдает в голодных городах и уездах, нам помогут, и это — тот путь, на который вас зовет советская власть: об'единение рабочих об'единение бедноты, их передо! вых отрядов, для агитации на местах, для войны за хлеб против кулаков...
Он чаще йроводил ладонью по лбу, голос его тускнел, — он сказал уже все^ что хотел. Он взял со стола листок, взглянул, собрал остальные листки:
— Итак, товарищи, если мы все это усвоим, все это сделаем, тогда пебедим наверняка.
И вдруг улыбка, добродушная н ясная, осветила его лицо. Все поняли: свой, свой! Закричали, захлопали, затопали. Он побежал с трибуны, втягивая голову в плечи. Зубастый парень около Даши ревел бычьей глоткой:
— Да здравствует Ильич!
Даша могла только сказать: видела    и    слышала "другое"...
волюционно - социалистической, здесь встали перед нами необычайные трудности. Это целая эпоха ожесточеннейшей гражданской война... Только разбивая наголову контрреволюцию, .только продолжая политику социалистическую в вопросе о голоде, в борьбе с голодом, мы победи.»' и голод и контрреволюцию, по.дьзующихся этим голодом...
Рука его вылетела из-за жилета, уничтожила кого-то в воздухе и повисла над залом:
—...Когда рабочие,    сбитые с Дакладчик говорил о положении ; ^.^^^ спекулянтскими лозунгами, а фрогггах. ^тешите.тьного бы^^   говорят о свободной продаже хлеба, о ввозе грузового транспорта,
Вернувшись с мил1нга, она сидела на кровати, расширенными при- I глазами глядела на завиток обоев. На подушке лежала записка от Жпрова: "Мамонт ждет в одиннадцать, в "Метрополе". На полу у двери валялась другая записка: "Будьте сегодня в 6 у Гоголя..."
Во-первых, это другое было сурово моральное, значит — высшее... Говорилось о хлебе. Раньше она знала, что хлеб можно купить или выменять — цена ему известна: пуд муки — пара шта-
на
мало. Хлебная блокада усиливалась: чехословаки отрезывали сибирский хлеб; атаман Краснов — донской. Немцы беспощадно расправлялись с украинскими партизанами. Флот интервентов грозил Кронштадту и Архангельску. ''Но все же революция должна победить !
i''
делали из пыли и песку
,в темноте заплакала в три ручья, зажимая р1'п' подушкоП.
I    Наутро, у памятника Гоголя,
нис продолжалось. Жиров подкла-'зал: I дети
дывал икорки. закУсочек, заставил;    _ Щенки не могут без эффек-пиро^«кт1 и калачики подучта инстоукпии и пци-
выппть чего-то сладкого, об:кига-1 тов. — Он позвонил. Мгновенно     На Даше снова было старень-;^"^     о^.™ Г.п1 Тг
юшего. Было душно, дымно. После | вскочил в кабинет бледный лакей, 1 кое платье и домодельная шапоч-'. _ ~ „^^'^^ЗГЛ^ 1^
тягучего напитка Даша сбросила дубы у него сг1-чалп. — Убери все, | ка. Солнце грело в спину, солнце мех. положила голые руки на стол, поставить чистое для вина! — при-| стояло над бедной жизнью. У де-Ео во.дновали эти мрачные аккор-1'казал Мамонт. — Яшка, пере-' тей были маленькие, от голода ста-ды. древние слова пения. Она не [стань мучить мои нервы,   играй | ренькие .тнчики. Кругом — тишп-
отрываясь глядела на Мамонта. Только что. по дорпгр. Жиров рас-
бравурное.
на и пустота. Ни ст^ка колес, ни
Действительно,  не успели  на-' громких голосов. Все колеса ука-|
сказывал о нем. Он продо.д-кал сто-;^^р^ ^^^.р^,^ скатерть," как анар- гились на войну, а прохожие по-ять в стороне у ширмы и был не:^,^^,.,„ „^^,«„.4,,,     „япжр-I малкивали.    Гоголь в гранотном
тп взбешен, не то пьян до потери, ^^.^^^^ оутылок. Положив на ковер I кресле    сутулился иод тяжестью
; коньяки, виски, ликеры, шампан-; гапнели,   загаженной воробьями.
— Так что же. господа. - ска- ^кое. они так же молча скрылись. ^ Не замечая Даши, прошли двое с зал оп басом, наполнившим ком-1 За столом разда.дись восклицания бородками: один глядел в землю, вату. -- Никто не хочет? I гпг^-юптта хх   восторга.   " ' ------- --------- "------ ""^ "
I
Никто, никто не хочет с то-
пзумленпя и об'яснил:
Мамонт
другой на деревья. Долетел обры-
вок разговора:
кой. тенорком   проговорил тот, у К0Г1. |'ыло   сплютенное лицо. — Ну-ка. Яшенька, подмахни седьмый. Яша
бой играть, и так нам весе.до. и, я приказал произвести в но-' — Полный разгром... Ужасно... отстань, успокойс^т. — скороговор-; лррг^х выемку то.дько пяти.десятп Что теперь делать?
процентов   спиртного.   Половина     — Однако, Самара взята, Уфа оставлена  владельцам. Ваша со-|"зята... г-1ас|вреть может быть покойна, все в|    —Ничему  теперь   не верю... I порляке. I Этой зимы не переживем...
рояля, совсем закинув!    Яша у рояля грянул туш. По-1    — Однако, Деникио расправля-
голову. зажмурясь. положил паль- летели шампанские пробк«г-Ма- ется на Дону...
— Не верю, ничто ве спасет...
цы на клавиши. Мамонт сказал: монт сел рядом с Дашей. Осве-
— Не на деньги... Плевал я на; щенное настольной лампой, его ли-^ Погиб Вавилон, погиб Рим. и мы ваши деньги... ; цо казалось еще более скульптур-! погибнем...
— Все равно пе хотим, не по-■ но-значительным. Он спросил: ■ — Однако, Савинков не аресто-дыгрывайся. Мамонт. |    — Сегодня в ".Ъоксе"' я вас вп-|ван. Чернов не арестован...
— Я хочу играть на выстрел... дел. вы спа.ди... Кто вы такая? | — Ерунда все это... Да, была После этого с минуту все мол-!    Смеясь от головокружения, она'Россия, да вся вышла.,.
чали. Герой с обострившимся но-. ответила. ' |    Та же, что и вчера, прошла се-
сов провел ладонью по лбу и воло-| •— Никто... Воздушный шарик... | дая дама, робко показала из-под сам. поднялся, стал застегиватт»: Он положил ей большую горя-■ шали собрание сочинений Роза-жилетку, чую руку на голое плечо, стал гля-1 нова. Даша отвернулась. К ее ска-
— Я играю па выстрел. ! ,|еть в глаза. Даше было хоть бы! мейке бочком подходи.1 молодой
' человек с булавкой-черепом. Осмотревшись, поправи.1 пенсне, подсел к Даше:
—■■ Ночь прове.ди в "Метрополе"?
Комик молча схватил его. на-, что. — только тепло прохладному валился восемью пудами, усадил ; плечу под тяжестью руки. Она под-
на место,
— Я ставлю мои. :кизнь. — закричал герой, — у подлеца Мамонта крапленые карты... Наплевать, пуст!, мечет. Пустите меня...
Но он уж* обессилел. Резонер с расширяющимся кппзу липом сказал мягко:
нала за тоненькую ножку бокал с шампанским и выпила до дна. Ничья? — спросил он. — Рпчья.
Тогда    Мамонт с трагическим
напевом заговорил над дашиным ухом:
— Живи, Д1ГГЯ мое, живи всеми Ну вот, и вина нет ни капли. [ силами души... Твое счастье, что Мамонт, это же свинство, голуб-, ты встретила меня... Не бойся, «Г
чик...
Тогда Мамонт Дальский бросил на телефонный столик колоду карт и большой автомат51ческий пистолет. Чеканно крупное .дппо его побледнело от бешенства, — Осюда никто не уйдет,
произнес он по буквам. — Мы будем играть, как я хочу... Эти карты не крапленые.
Он сильно потянул воздух гап-роки.лп! ноздрами, нижняя губа его выпятилась. Все поня.ди, что настала опасная минута. Он огля-:  нул липа сидящих за СТОЛОМ; Яша ' :У рояля одним пальцем заиграл чижика. Вдруг чёрные   брови у '  Мам^^ в непрогляд-
ных глазах мелькнуло изумление. Он увидел Дашу. У нее поспешно стало .холодеть сердце под этим В8ГЛЯД0М. Не шатаясь, он подошел к ней, ваял кончики ее пальпев и
не обезображу любовью твою юность... Свободные не любят и не требуют любви... Отелло — это средневековый костер, инквизиция, дьявольская гримаса... Ромео и Юлия... О, я знаю, — ты тайно вздыхаешь по ним... Это старый хлам... Мы ломаем сверху донизу все... Мы сояокем все книги, разрушим музеи... Нужно, чтобы
мала вернуться домой, но передумала — пошла в Кафе "Бом". Там затоптался около нее Яхиров, спрашивая, куда она исчезла, почему ушла без вещей. "Жду от Мамонта телефонограммы, что ему ответить про вас?" — Даша отвернулась, чтобы он не увидел за-пылавгапх шек... Сама, чувствуя, что лжет, подумала: "В конце концов — инструкция такова, что I нужно продо.т^'ат!. с ними знаком-' ство..."
— За вещами зайду, — скапала она сердито. — а там увидим.
С покетом. гдо лежа.дн драгоценный палантин, белье и вчерашнее плат1>е, она вернулась домой. Когда развернула вещи, бросила на кровать, взглянула — ее охватила такая дрожь, зуб не попадал на зуб. плечи снова почувствовали тя/кесть его руки, и зубы — холод его зубов... Даша опустилась перед кроватью и спрятала лицо в пахучий мех. "Что же это такое, что же это такое?" — бессмысленно повторяла она...
Наутро она оделась, как велели, в темное снтцевде платьишко, повязала платок по-пролетарски (она должна была выдавать себя за бывшую горничную из богатого дома, изнасилованную барином; платьишко ей привез человек с булавочкой) и на трамвае поехала на завод. *
У нее не было пропуска. Ста-
докладчик бросил ло-зунп1, вколотил их кулаком в про-страство и, захватив портфель, сбежал с трибуны. Ему похлопали, но вяло, — дела оборачивались так, что не захлопаешь. Понурились головы, прикрылись бровями глаза..
Зубастый парень, — Даша встретилась с ним глазами, — опять весело ей оскалился:
— Вот. девка, беда-то, — как
рик-сторож у ворот цодмигнул ей: Даша опустила голову, одними \ "Что, девка,* на митинг? Ступай в П'бами ответила: да. | главный корпус". По гнилым дос-
- Отлично. Я вам устроил ком- кам она пошла мимо свалок ржа-
нату. Вечером переедете. Жиро-ву ни послова. Теперь — о деле: вы знаете^ лицо .Тенина? ~ Нет:
Он вынул несколько (|[)отографн-ческих карточек и сунул их в да-шпну сумочку. П(эсидеЗ!, захватывая, и покусывая волоски бородки. Взял дагаины руки, безжизненно лежавшие на коленях, встряхнул.
— Дело обстоит так.... Большевизм — это .1енин.' Вы дюнимаете? Мы можем разгромить Красную
человек забыл тысячелетия... Спо- армию, но покуда в Кремле сидит
бода в одном: свящёйная анархия... Великий' фейерверк страстей... Нет! Любви, покоя не жди. красавица... Я освобожу тебя... Я разорву на тебе пени невинности... Я дам тебе все, что ты придумаешь между двумя об'ятиями.*. Проси... Сейчас проси.., Выть может, завтра будет поздно.
Сквозь этот бред слов Даша всей кожей чувствовала рядом с собой     тяяселуго закипающую
поднес к; запекш^^ но страсть. Ее охватил уэкас^', как. во
не тгоцеловед, только коснулся:     йне, когда не в силах лошевелить-
.Тенищ— победы; нет. Понятно? Это. теоретик, эта волевая сила — величайшая опасность для всего мира, не только для нас... Поду-млйте и ответьте мне тзердогсог-^ ласны вы или нет...
— Убить? — глядя яа голопузого, переваливаюЩегосл ;^на кривых ножках ребенка, спросили Даша. Молодой человек передернулся, поглядел направо, пз)ищурился на детей и опять укусил волоски бородки.
— Никто Ьб ВТОМ яе говорит...
вого железа и шлака, мимо выщербленных огромных окон. Всюду было пусто, в безоблачном небе тихо дымили трубы.
Ей указали на замызганную дверцу в стене-. Даша вошла в длинную кирпичную залу. Мрачный свет проникал сюда сквозь закопченную стеклянную крышку. Все было голо и обнажено. С мостов свешивались цепи под'омных кранов. Ниже тянулись валы трансмиссий, неподвижно на их шкивах висели проводные ремни. Неприг вычный глаз изумляли чёрные стнины, то приземйсттле, то вытянутые, то раскоряченные Очертания строгальных, токарных, фрезерных, долбежных станков, чугунные диски фрикционов. За широкой аркой, в полутьме, вырисовывалась подбочная громада тысячепудового молота,  г '
Здесь строили машины и механизмы, : которые там, за мрачными стенами завода, наполняли жизнь светом, теплом, движением, разумностью, роскошью. Здесь пахло железными стружками, ма-
мышей, хотят заморить... Что ты будепц. делать?..
— .\ ты испугался? — сказала Даша?..
— Это я-то? Ужас до чего испугался. (На него сердито зашикали: "Тише ты, дьявол!") .Л тебя как зов\т-то?
Даша посмотрела на него, — на мускулистой груди раскрыта черпая рубаха, бычья шея, веселая голова, улыбка, потные кудри, лютые до баб круглые глаза, весь чумазый...
— Хо-орош1 — сказала Даша.
— Чего ты скалишься?
— Мамка с лавки уронила. А ты вот что, — послезавтра поедем с нами на фронт. .1адно? Все равно тебе здесь пропадать в Москве... С гармоньей поедем, девка...
Слова его заглушил шум аплодисментов. На трибуне стоял новый оратор, — небольшого роста человек в сером пиджаке, в измятом поперечными складками жилете. Нагнув лысый бугрыстый череп, он разбпрал бумажки. Он сказал слегка картавящим голосом: "Товарищи!" — и Даша увидела его озабоченное .дицо с прищурившимися, как на солнце, глазами. Руки его опирались о стол, о листки записок. Когда он сказал, что темой сегодня будет величайший кризис, обрушившийся на все страны Европы и всего тяжелев
— на Россию, темой будет голод, — три тысячи человек под закопченной крышей затаили дыхание.
Он начал с общих соображений, г6вор^1Л ровным голосом,, нащупывая связь со слу|пателями. Несколько раз отходил от стола и возвращался к нему. Он гЬворйл о мировой войне, которую не могут и не хотят окончить две группы хищников, вцепившихся друг другу в горло, о бешеной спекуляции на голоде, о том, что войну может кончить только пролетарская" революция...
Он заговорил о двух системах борьбы с голодом: о свободной торговле, бешено обогащающей спекулянтов, но государственной монополии. Он отступил шага на три, вбок от стола и, наклонившись к аудитории, / валожил большие пальцы с боков ва жилет. Сразу выступили вперед лобастая голова и большие руки, — укаватель-пый палец был запачкан чернилами: '
мы отвечаем, что это значит — пойти навыучку кулакам... На этот путь мы не станем... Мы будем опираться на трудовой элемент, с которым мы одержали октябрьскую победу, будем добиваться своего решения то.тько введением пролртарс^юй дисциплины среди слоев трудового народа. Перед нами историческая задача, мы решим ее... Самый коренной вопрос жизни — о хлебе — поставили последние декреты. Они все имеют три руководящие идеи. Первая — идея централизации, или об'е-динения всех вместе в одну общую работу под руководством центра... Да, нам указывают, как на каждом шагу руш1ггся х'лебная монополия посредством мешочничества и спекуляции: но ведь мешочники оказывают им услугу, и они все ими кормятся... Да... Но мешочники кормят по-кулацки, они действуют именно таЛ, как нужно действовать, чтобы укрепить, установить, увековечить властг. кулаков...
Рука его зачеркнула то. что более никогда уже не будет.
—...Наш второй лозунг — об'единение рабочих. Они выведут Россию из отчаянного и гигантски трудного положенпя. Организация рабочих отрядов, организация голодных из неземледельческих голодных уезлов, — их мы зовем на помощь, к ним обращается наш комиссариат продовольствия, им мы говорим: "В крестовый поход за хлебом".
С тяжелой яростью обрушились аплодисменты. Даша видела, как он отстл-пи.д, засунув руки в карманы, поднял плечи. На скулах его горели пятна, веки дрожали, лоб был влажен:
—...Мы строим диктатуру... Мы строим насилие по отношению к оксплоататорам...
И эти слова потонули в аплодисментах. Он Махнул рукой: перестаньте же... И — в тишине:
—..."Об'единяйтесь, представи-те.1и бедноты", — вот наш третий лозунг. Перед нами историческая задача: нам нужно дать самосознание новому историческому классу... Во всем мире отряды рабочих городских, рабочих промышленных об'единились поголовно. Но почти нигде в мире не было еще систематических беззаветных и самоотверженных попыток об'е-динить тех, кто по деревням, в мелком вемледелъческом лройзовд-стве, в глуши и темноте отуплен всеми условиями жизни. Тут стоит перед нами задача, которая сливает в одну цель не только борьбу с голодом, а борьбу и за весь глубокий йважнйй строй социализма. Здесь перед; нами кой бой, на ко1х)рый стоит отдать все силы и, поставить все на кар-17^ потому что это бой за социализм, потому чгго 8Т0 бой за "последний строй трудящихся и вк-сплоатируемых.
Он быстро ладонью вытер лоб: И недалеко от Москвы, и в губерниях, лежащих рядом, в Курской, Орловской, Тамбовской, — мы имеем, по расчету осторожных специалистов, еще теперь до десяти миллионов пудов избытка
нов без заплаток. Но оказалось, что этот хлеб революция гневно отталкивает от себя. Хлеб этот нечистый. Лучше умереть, но этот хлеб не есть. Три тысячи голодных людей отреклись сегодня от нечистого хлеба.
Отреклись во имя... (Но тут в дашиной бедной голове снова В1'е спуталось.) Во имя униженных и угнетенных... Ведь так он сказал? Отдать все силы, все поставить на карту, жизнь — за трудящихся и эксплоатируемых... Вот почему у них эта трашческая суровость...
Куличок рассказывал, что со всех сторон света готовы протянуться руки помощи, руки с хлебом... Только — уничтожить советский строй... Уничтожить — и будет хлеб... Во ря чего? Во имя спасения России. Спасения от кого же? От самих себя,.. Но они-не хотят "так"' спасаться — она сама видела...
Бедная, бедная дапгана голова! Поздно ты, Дашенька, занялась политикой... "Постой... — сказала она, — постой". Заложила руки за спину и прошлась по комнате, глядя под ноги.
"Что может быть выше, чем отдать ;кпзнь за униженных и угнетенных?,. А Куличок, Г0В0Р1ГГ, что от большевиков погибает Россия, и все это говорит..." — Даша закрыла глаза, силясь представить Россию как нечто такое, что она должна любить больше самой себя. Вспомнилась картина Серова: две лошади на когоре, полотнище тучи на закате и раст-репавеая сломленная крыша... "Нет, это у Серова..." И в закрытые глаза ей весело и дико оскалился давешний зубастый парень. Даша опять прошлась... "Какая же такая Россия? Почему ее рвут в разные стороны? Ну, я — дура, ну. я нтгчего не понимаю... Ах, боже мой!" — Даша стала щепоткой пальцев стучать себе в грудь. Но и это не помогло... "К Ленину побежать спросить? Ах, чорт, ведь я же в другом лагере..."
Все эти ужасные противоречия и смятение души привели к тому, что к шести часам Даша нахлобучила на глаза шапочку и пошла к памятнику Гоголя. Человек с булавочкой * сейчас же отделился от дерева:
— Опоздали на три минуты... Ну? Былп? Слышали Ленина? Расскажите самую суть... Как он приехал, кто его сопровождал, охрана была на трибуне?
Даша помолчала, собираясь с мыслями:
— Скажите, во имя чего его хотят убить'?
— Ага! С чего вы взяли? Никто' не собирается... Так, так, тай... Значит — на вас подействовало? Ну, еще бы... Вот поэтому-то он так и опасен.
— Но он говорит справедливые
вещи. .
Вытянув  шею, с улыбочкой тоненькой й влажной, под самые дашины   глаза, ■— он опросил вкрадчиво:
— Та1^ чгоже, не отказаться ли
вам, а?
Даша . отодвинулась. А у иего шея вытягивалась, каю^ резиновая, в самые дашины зрачки блеснули зайчиками его пенсне. Она. прошептала :
► Я ничего не знаю... Я ничего больше не поннма ю... Я должна быть убеждена, я должна быть убеждена...
( П р одолжен иооледует).
...,:■ .^,^■V:^-'., ■ ■■