иг..^-
,11
В В с т н и к
i к. ■
А. АКИйЮВА
Первое сентября
ПОВЕСТЬ
16
Глава пятнадцатая Институтские дела
Ксения не успела дойти до своего номера. Ее вернула Нина Константиновна? Ксению спрашивали два молодых человека: Петя Ше-бунин, которого Нина Константиновна знала, он приходил много раз со своей повестью, и второй, высокий, на протезе.
— Простите, Ксения Николаевна, — сказал Петя Шебунин, проходя вместе со своим спутником в номер Ксении, — что привел его к вам. Заваруха у него большая с невестой,
Ксению всегда радовало, когда к ней обращались с просьбой. Значит полагали, что от нее можно
ждать хорошего. Сейчас же ей бы- „ безоговорочно, пото-
10 особенно прнятш^^ потому что • ^ однаады, застав у нее
советы, данные ею Пете, вилимо, , товарища, он не просто
убедили его в том, что она спосоо- .з^л, что было бы хоть и
на разобраться не только во вза- ^{^.^^ ^ ^ нормально... имоотношениях литературных ге- ^^^^ ^^^^ ^^^^^.^^ ^ одиноким
^''ваоя Семенов поступил в педа-
оккупантов. Ему, наверно, уже Лет двадцать пять, и он задумывался над большими вопросами человеческой жизни. При всем том, столько было в Васе детского, душевного, что Ксения не могла пр^то отделаться от его вопроса, ответить что-нибудь и как-нибудь.
Она должна принять на себя его заботу, е-го мучительный вопрос, который зв)'чал наивно только потому, что наивно формулировалась самая причина размолвки.
Как бывает всегда, когда обращаются к тебе за решением слож^ ной психологической задачи, Ксения вспомнила и задумалась о своем.
С человеком, полюбившим ее и любимым ею. Ксения дазошлась
Онн договоридн об Алексеоврй, которая со вчерашеввго дна пдаг* кала, что бы'ей ни сказали. Спрашивала, ЕоторыЁ час, — плакала,
готический, а Нюра Киселева в
! не ходят, и в дружбу разных полов
—, ^- г - он не верит, поэтомт, когда они
учительский, хотя ему оылотр^д-| поженятся он надеется, этих суф-нее: она и мо.10ж^е и перерыв^ ражпстских шт^^ек больше не бг-занятиях у нее горазод меньше. ^
Нюра, как мы знаем, заняла позицию сторонников диктовки. В ней был мужицкий, как очень пезко
дет:
Ксения ответила ему, что хотя у него в кармане партийный бплет, V.— .»,..л.„„^..^, мировоззрение — каменного
выразился Петя, практицизм. Она , ^
Она плакала, расставясь с ним
пошла учиться пержде всего потому, что"не хотела работать в поле. Чистая работа учительницы понравилась ей еще в седьмом классе. Она решила кончить десятилетку и пойти в институт. В оккупацию у нее погибли отец и мать. Поэтому она была дочкой колхоза, и колхоз почитал честью для себя выучить Нюру хоть на доктора наук.
Все это подробно и обстояте.тьно рассказывал Ксении Петя. Вася же от смущения уткнулся носом в книгу, которую едва ли не держал вверх ногами.
Ксения внимательно слушала, глядя на Васю, на лице которого отражались все перипетии Петино-го рассказа.
...Они учились не только в разных институтах, но и на разных факультетах, и Нюра старалась как можно реже говорить с Васей на академические темы. У нее был постоянный верный союзник — Ваня Фомин. Он, вероятно, и был ©ггоблен в нее. но Вася, как заверил Петя, нисколько не ревновал.
А с Васей Нюра могла говорить делъгаи часами и даже целыми днями об их будущей жизни, вспоминая про партизанский отряд, где они познакомились, рассказывать о своем детстве, расспрашивать про Васино... Да мало ли о чем могут говорить жених с невестой?! Гулять, наконец! Целоваться! (При упоминании о поцелуях Вася густо покраснел).
навсегда. Ей было уже трудно расставаться с ним даже на сутки.
Но ничего нельзя было изменить! Ксения знала — он не мож^т стать другим. Сама же она не любила и раздельного обучения. Газ-говор о побуждениях, по которым к ней приходили ее товарищи, был точно чадра, которую на нее хотели надеть.
— А восьмого марта что вы говорите? — спрашивала она людей, у которых были одни правила для общих собраний, а другие для личной жизни.
Поэтому вопрос, кбторый поставили перед ней сейчас Петя и Вася, — как быть с любовью, если она вступает в столкновение со взглядами, с мировоззрением, .— был для нее и очень личным, и очень важным вопросом.
Но если человеку, ею отвергнутому, было за сорок, то Нюре Киселевой, с ее сугубо практическим и потребительским отношением к институту, было двадцать. И это, собственно, самое главное, решила Ксения, подумав минут пять, прошедших в полном молчании
— Что я думаю? Что я ск^ажу вам, ребята? Вася прав, безусловно, и в том, что придает такое значение Нгориной позищш, и в том, что связывает этот словно бы сторонний вопрос с их любовью. Если бы я была на его месте, я переживала бы то же самое.
Ребята переглянулись. Их не-
потому что вопрос напоминал ей о бесплодно прошедшей жизни. Спрашивали, не хочет ли она погулять или посмотреть картину, — плакала, потому что это значило — ее жалеют, считают больной, истеричкой, не принимают всерьез.
Они говорили о разном, о лекциях перед гастролями Багдасяна, о других институтских делах.
И о чем бы они ни говорили — обоих поражало и радовало, как легко они понимают друг друга и что они понимают вообще все' одинаково.
И тут Медведь задал Ксении вопрос, ' несколько неожиданный в той обстановке и в том душевном расположении, в котором она находилась.
— Ксения Николаевна, почему вы не в партии? — спросил он, пододвинув кресло поближе и склонившись над ней, иначе он с высоты своего роста не увидел бы выражения ее лица: свет все тускнел и тускнел, собираясь скоро погаснуть.
Он был секретарем партийной организации, И не только это. Сын политкаторжанина, старого боль-шенка, он был коммунистом с мальчишеских лет. Как могла Ксения об'яснпть ему, почему она, чело-
! век, в котором не было и тени привязанности к старому миру, до сих пор не вступила в партию.
I — Я боюсь, что вы перестанете меня уважать, так несерьезны эти причины! — ответила К-сения, положив свою руку на сильную руку Медведя.
! — Это невозможно! — сказал
1 -Медведь, пожатием руки подчерки-
|вая всю невероятность ее предположения.
И Ксения убедилась, что он поймет ее жизнь, как бы отлична она
\ ни была от его жизни.
— У меня ведь не такая пря-1 мая дорога, как у вас. Отец мой, ' врач, был очень беспартийным
человеком. В семье у нас, как я потом поняла, эта беспартийность даже возводилась, когда я ' была маленькой, в культ. Помню, в начале революции собрались у нас во дворе дети и стали выяснять, чей отец в какой партии. Кто говорит — кадет, кто — трудовик-Девочка из подвального этажа одна сказала, что ее папа — большевик, А я, шестилетняя, как сейчас помню, очень гордо заявила ^^^.^^ ^ небольшим тому назад, что мой папа - в самой лучшей |Бф,^^ ^ человека началась партии - беспартийных... Много, * ^^^-^ ^ цривязал-
Шеявя Ьщгвжйсъ. Начадо в^г стоящей жюЬъШу даже если вто не первая и не вторая лк>6овь, ^ёгда робко.
Она ничего не ответила Медведю. От рагстерянностид чтобы за-" пять чем-нибудь руки, чтобы отвести глава от большого человека с детской улыбкой, Ксения занялась радиоприемником, который привезла с собой из Москвы. Медведь тоже сел у приемника. Элею-тростандия еле работала, накал был такой слабый, что, только приложив ухо к самой стенке приемника, можно было ра<:сдышать сильный и густой голос Поля Робсона. Ксенина щека лежала на боковой стенке. Медведь протягивал руку, чтобы отрегулировать звук, а когда Поль Робсон кончил, — чтобы поискать другую стайциго. И каждый^аз ладонь его касалась Ксениной щеки. Они странствовали по эфиру, и уже ни он, ни она не знали, на что отзывается сердце — на тенор итальянского певца из миланской ".1а-Скала", на русские песни Обуховой, на почти понятные слова из Болгарии, или на это, такое нежное, едва ощутимое прикосновение мужской руки к щеке женщины. "Вот так бы сидеть всегда, ни о чем не говоря и не меняя эту тихую, робкую близость на близость иную, которая, может быть, тоже между нами будет", — думала Ксения, не отнимая щеки от гладкой полированной стенки.
И все-таки онз встала и переменила позу. Это оыло как наваждение!
— Поздно! — сказал Медведь. — Я пойду, дорогая.
Вот и кончились на сегодняш-
Комсомольское собрание взбудоражило и разделило студентов. Ва- сколько удивило и восхитило в то ся слышал Нюрпны реплики. Он время. что Ксения Николаевна,
нии вечер институтские дела Ксении — и публичные лекции, ха--рактер Алексеенмй. и раздор между студентом Вьей Семеновым и его невестой Нюрой Киселевой... Институтские дела! Они действительно складывались не только из лекций и подготовки к ним преподавателей, из студенческих занятий в кабинетах и читальном зале, из заседаний ка'^едр и комсомольских собраний, из публичных лекций и заводских кружков. •
Институт — ?то были еще и люди, много людей, совсем молодых и не первой уже молодости, но тоже еще не отживших, не отлюбивших своего. Значит, в институтских аудиториях и коридорах, на асфальтовой дорожке, в залах общежития не могла не поселиться и любовь. Институт открылся толь-
мя Багдасяна так трудно будет организовать! . * <■
Во-первых, оказалось очень тяжело уговорить Алексееву, которая после выступления Федорова на заседании кафедры все еще* таила обиду не только на него одного, но и на весь институт, на все человечество.
— Я такая-сякая, рафинированная, декадентская... Так зачем же вы меня приглашаете распространять свою заразу на большую аудиторию? "
Уговаривала Ксения- Тщетно: Уговаривала Неонила Александровна. Бесплодно. Сушков поколебал Ирину Владимировну,-но ненадолго. Медведю она только обещала подумать.
Уговорил ее Константин Иванович, который сказал, что это он пригласил ее в инсститут и нисколько об этом не жалеет. И хо^ тя он не порицал выступления Федорова, все же Алексеевой показалось, что директор на ее стороне.
Сима тоже долго отказывалась.
— Я ведь должна написать лекцию и читать ее по системе Брай-ля, — отвечала она всем. — Читать медленно, размеренно, скучно. Какой же здесь может быть ораторский блеск?!
Ксения стала убеждать Симу, что дело не во внешних эффектах, не в том. как человек говорит, но в том, что он говорит, а отсюда берется п как. Убежден человек, взволнован, интересно ему самому, значит, и аудитории будет интересно... За плечами Ксении были тысячи вузовских академических часов и десятки публичных массовых лекций, и Сима поверила.
Третью лекцию — о Багдасяне
Някоаай БСКГДАНОВ
Рассказы о Мао Цзе-дуне
МАО С ЙЧОТЫГОЙ
Мао с мотыгой на плечах каждое утро выходил из своей землян-га и шел вскапывать поле на одном из холмов Яньани.
— Очень полезно для здоровья поработать утречком на свежем воздухе, — говорил он, — а главное, нельзя человеку отрываться от земли: она ведь кормилица.
Это было в тот тяжкий год, когда японцы всеми силами перешли в наступление на освобожденные районы и проводили три пресловутых самурайских принципа: "Грабь, жги, убивай".
Все мужчины освобожденных районов взялись за оружие. Восьмая армия сразу увеличилась в несколько раз. Все ее стальные солдаты превратились в командиров. Войско вдруг стало таким громадным, что возник вопрос: как его прокормить?
Оружие доставали у врага. Каждый доброволец должен был сам добывать себе винтовку. Но как быть с продовольствием? Предатель Чан Кяй-шй не пропускал в освобожденные районы ни еды, ни одежды.
Раздавались голоса о необходимости сократить армию, отказаться от роста военных сил народа.
Выдвигались проекты — оставить лить небольшое, хорошо
раз мне хотелось подать заявление. Но каждый раз удерживало то, что нельзя назвать иначе, как ложным стыдом, Я думала, как буду соби-\ рать рекомендации? Вдруг мне кто-нибудь откажет? Что я сделала, чтобы быть в'партии большевиков?! В сорок седьмом я как будто бы хорошо работала на выборах, и секретарь нашей институтской партийной организации, как вы сейчас, спросил, почему я не в партии, и предложил свою рекомендацию. И вообще тогда оказалось, что многие согласны, рекомендовать меня.
— Почему же вы все-таки не подали? — спросил Медведь.
выступил, энергично поддерживая
казавшаяся им, несмотря на кра-
Федорова. Нюра ушла с собрания '^'о'^Ь все-таки, если^не старой, то яе с ним, а с Ваней Фоминым. —" —
За все эти дни Вася ни разу не встретился с ней в общежитии. Сегодня они столкнулись на кры.ть-пе- Вася не сдержался, высказал свое отношение к ее поведению на собрании. Слово за слово, Нюра пригрозила вернуть ему кольцо. Ксения Николаевна, что он
совеем уже взрослой, могла себя поставить на Васино место.
— Но, — продолжала Ксения, заметив их удивление и огорчившись, — Вася не имеет права не только оставить Нюру, но и разлюбить ее. Брак — это очень серьезное дело. В браке нельзя быть терпимым к слабостям и, главное, к заблуждениям друг друга. Но в браке еще больше, чем в других человеческих отношениях, нельзя быть равнодушным. Нельзя отказаться от любимой девушки, потому что она заблуждается, так же как нельзя примирится с этим. Надо научить Нюру думать и поступать по-другому, по-правильному. Что мне делать, Ксения Ни- Вася сначала смуща.1ея и даже колаевна, — подойдя к Ксении и : сердился на Петю за то, что тот
должен делать, кай поступить? спросил Петя Шебунин.
Ксения улыбнулась. Ее ршляла и трогала молодая доверчивость ребят, но смущало вместе с тем, что она должна принять на себя решение судьбы двух людей, которых едва знала.
привязан ности доинстптутские.
В тот самый вечер, когда Медведь и Ксения в гостинично-м номере слушали радио, Сережа Воронин и Валя Козина сидели в красном уголке студенческого общежития и тоже слуша.1и радио. Была одна песня, которую Сережа комсорг, мужчина, военный мо-
— Потому что ложный стыд, то, что называется интеллигентщиной, меня не покинул... Мне казалось, что кто-нибудь непременно спросит, почему я раньше не вступила в партию...
— А что вы думаете! — сказал |
гляля в упор ей в глаза заговорил
н Вася.
Она меня без ноги
полюбила. За что человека любишь н за что можешь его разлюбить?.. Я чаето об этом думаю. Вот почему я из всех наших комсомолок полюбил Нюру? Ведь были у нас в отряде, да и в их селе, где я остался после войны, и красивее, и умнее, и добрее. И науку больше уважают. А я без нее дня не могу. Ведь мечтал я об университете и о научной работе потом. А пошел сюда в педагогический потому, что она ни за что не хотела уезжать т своего района... Но сейчас, когда так вопрос стал I... Ей только^ диплом нужен, бумажка, а знаний .— самый чуток, чтобы вот на столечко, на вершок больше ученика... И^е пойму, даже, как дтр выходит, а у, меня любовь уменьшается, Вот были мы с Петей в партизанах, мальцами еще были. А желания у нас были большие. И жизни мне же хоче1«я маленькой!. И маленькой любви!
Он,был'большой, раслый парень, бесстрашно воевавший, видевший смерть и бесчеловечные поступки;
привел его к Ксении. Но раз уж придя, он нашел в себе мужество все-таки спросить ее о самом для него трудном и самом главном. И теперь он смотрел на Ксению и на Петю благодарными глазами.
Разговор, в сущности, уже кончался, когда в комнату вошел Медведь и удивленый остановился, не ожидая застать у Ксении в двенадцатом часу ночи двух студентов...
Вася не смутился. Застенчивый до болезненности, как и его дружок Петя, он был решителен в главные моменты своей жизни. И он первым пошел навстречу парторгу:
— Я к Ксении Николаевне пришел с большими сомнениями. Петя вот посоветовал... • Медведь ничего не спросил, он только посмотрел на всех троих вопросительно и' улыбнулся своей широкой -улыбкой!, открывавшей сразу все его.белые крепкивчаубы. И то, как Вася, а за ним Петя пожали Ксении руку, прощаясь, послужило для него ответом.'
Медведь и. Ксения остались вдвобм.
Медведь, и непонятно было шутит он или говорит серьезно. — И очень даже могло быть!
Резко перемнйв тему, он заговорил о том, что навсегда запоминает первые разговоры с людьми, которые потом напрочно входят в его жизнь.
- И я тоже! - перебила его нимиТебята!
ряк — не мог слушать без слез: "Мы простимся с тобой у порога и, быть может, навсегда...'".
Его провожала в боевой рейс из ленинградского порта девушка, оставшаяся на берегу. Она* пела эту песню. Он выжил, хотя корабль напоролся на мину. Ее убило снарядом, дома, за чашкой чаю. Валя Козина заплажала. — Жалко, Валечка, жалко тебе девушку, которую ты никогда не видела? Какая ты хорошая, Валя.
Вале стало стыдно, она покраснела. Она вовсе не была хорошей. Она жалела девушку, но больше — себя. Ей хотелось быть первой любовью Сережи. Он такой красивый и молодой. И потом она-то никого не любила, если не-считать Жени Грибова из параллельного класса, с которым ей даже и поговорить наедине не удалось ни разу, так Подтрунивали над
Ксения. — Со студентом, который был моей первой несчастливой любовью, мы говорили о звездах. А с покойным мужем первый разговор у нас был такой. Он — профессор истории.... Лет на пятнадцать старгае меня. А я — студентка первого курса. Очень мне, видно, хотелось себя перед ним в этот первый разговор не уронить. Мы гуляли по арбатским переулкам. Я стала что-то говорить ему про ампирную архитектуру, про дворянские особняки, сыпать именами Росси, Кваренги, Казакова, Он слушал, слушал, а потом сказал: "Деточка, а мне хочется се'здить в Магнитогорск". И очень хорошо говорил не о старине, а о том, чем жила тогда страна. Я же, девчонка, которую недаром на курсе называли интеллигентской, не умела еще тогда жить этим...
■ Ксении стало очень неловко, что о . первых разговорах, о памяти сердца начал Медведь, а она его перебила, не дав рассказать о чеМ'^ то своем.
Простите, пожалуйстаГ —-сказала она- ^ Я вас перерила. Расскаайте, что вы хотели! : Медведь > не стад ничего рассказывать. ' .1-,
—А наш с вами первый р^го-вор — о том, почему вы яе в партии, — сказал он.
— Ва.1я, — вдруг сказал Сережа, — можно, я тебя поце.лую? — Глаза его сначала вспыхнули, а потом затуманились.
— Сережа, а ты помнишь в дневнике Зои Космодемьянской из Чернышевского: "Умри, но не давай поцелуя без любви!".
— Я люблю тебя. Валя; Потому и вспомнил с тобой...
— Ты не понял меня, Сережа, :—сказала Валя и 'зажмурилась, чтобы подумать. — Я себя спра-щиваю, люблю ли я тебя?
— Любить?
Сердце его так билось под суконным кителем, что Валя на расстоянии слышала втот стук.
— Люблю! — ответила она и снова зажмурилась. Потом открыла глаза и, не дав ему опомнитьл ся, не дав ему поцеловать себй, подошла к нему сама, поднялась на цыпочки и дотронулась своими свежими детскими губами до его крепких, упругих мужских губ...
Не будем никому товорить.
—гсказала Валя. Это только твое и мое. Хорошо? ' ^
— Только > пока. В|бдь навсегда так не^жет остаться.
Глава шеетнаддатая ;
"Васька"
Ну ВТО бЫ' лог подумать, что публичные лекции перед гастрОлд-
— попросили прочесть театрального критика, приехавшего из Москвы посмотреть спектакли местного театра. Хотя он и уезжал в областной центр, но обещал вернуться в Новоболотов на этот день-
Однако главная беда подстерегала не здесь. Лекции негде было читать. Театральный зал был слишком дорог и никогда не пустовал; его с трудом предоставили на гастрольные спектакли. Клуб спичечной фабрики стоял на отлете. Кроме того, лекции были первым культ),-рным мероприятием института, и очень не хотелось проводить их в чужом помещении, а институтский клуб еще не был г«1тов.
Вернее, он был почти готов, и комсомольское собрание, например, уже проводили в клубе. Но какие-то недодрлки мешали официально открыть его. Это можно было сделать только с разрешения комиссии, которой надлежало осмотреть клуб и установить его пригодность для предназначаемой цели.
До лекции оставалось пять дней. Надо было что-то сделать!
В сущности. Ксении никто этого дела не поручал, но она ул;е была увлечена и не могла его оставить. Во главе делегации студентов она отправилась к Федору Борисовичу, заместителю директора института по хозяйственной части,.
Особнячок Федора Борисовича стоял рядом с особнячком дирек-' тора. Но к директору делегация ит-т^^ не хотела, у него и без того много забот. Что-то даст визит к заместителю? Затейливый замок, украшавший калитку, не сулил ничего хорошего.
Домработница с заплаканным лицом, видимо услыша.в гневный, лай овчарки, впустила делегатов во двор. Тут предстал перед ними полугодовалый откормленый боровок, не желавший возварщатъся в свой загон после вечерней прогулки. Загонял его сам хозяин. Васька, как звали этого представителя свиного-рода, бы.т неуклюж, но по-своему ловок. Он' то скрывался за стенкой загончика, то с визгом удирал в другой конец двора.
На террасу вышла жена Федора Борисовича, полная крашенал блондинка.
— Федечка, — спросила она,
— почему ты не пригласишь в в дом?
Федечка, оправившись от некоторого смущения, вызванного тем, что его застали за столь "недиректорским" занятием, поручил Ваську попечениям домработницы и попросил гостей на террасу, а затем ив комнату.
В Доме было отделано все до последнего выключателя и дверной ручки. Мебель была добротная, нового образца.
Зато картины — с местного рынка. Те самые хатки с мальвами перед окном, которые испокон веку продаются на базарах Украины й смежных с ней областей;
На всех шкафах и комодах лежали вышитые дорожки. На всех стенах висели тарелочки. Стояли фарфоровые мопсы и пресловутые семь слонов. Вероятно, слоны уже выроянили свое назначение—• недовольства ■ собой и своей судьбой в доме не-ощущалось.
л.гКсения изложила хозяину цель их прихода.
(Продолжение следует)
снаряженное войско, а остальных солдат распустить по домам.
Обратились к товарищу Мао Цзе-дуну, где выход из положения?
— Давайте посмотрим в основу, как надлежит марксистам. — сказал товарищ Мао. — В основе наша армия народная, а ведь на^ род сам себя кормит, сам себя обувает и одевает.'
П Мао Цзэ-дун предложил:
— Пусть каждый солдат, находящийся в тылу, вскопает поле, посеет хлеб и посадит овоши для себя и для своего товарища, находящегося в бою. Пусть каждый находящийся на отдыхе и на учебе сошьет обувь и соткет одежду для себя и для того солдата, который в окопах...
И началось в Восьмой армии новое великое движение к земле и к ремеслам.
Вот тогда-то и увидели Мао г мотыгой на плече.'Он вскопа.т и засеял поле, достаточное, чтобы прокормить двоих.
Его примеру последовали все генералы и офицеры.
С веселой песней выходили с мотыгами на плечах курсанты военной академии, студенты антияпонского университета и академии
искусств.
Много было шуток, когда пе.тые воинские части, отведенные на отдых после жестокого боя, садились за прялки и за ткацкие станки, чтобы выткать одежду себе и товарищам.
Восьмая армия не только себя прокормила, но и свои семьи. Солдаты помогали крестьянам поли ять хозяйство, увеличить урожай. Жизнь в провинциях освобожденного района расцвела. От нашествий японских захватчиков их охраняла многочисленная народная армия, замечательная в бою и в труде. Она сама себя кормила, одевала и обувала и всегда была не в тягость народу, а в радость.
Таких армий не было еще на свете.
* * *
ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА
Жизнь человека в Китае прежде мало ценилась. Народу много: око-
ло пятисот миллионов; даже сосчитать^ не могли, сколько. Вывала китайские генералы не брали на войну ни докторов, ни фельдшв. ров. Как только ранят солдата, тал гонят его прочь. Иди куда хочешь, ты больше не нужен! Зачем возиться с лечением покалеченного
когда можно взять нового, здор^]
вого. ^ *^
—Не та при коммунистах. Теперь командиры заботятся о каждом бойце, как о родном сыне. А ЬЫ — о всех людях Китая, как о своей любимой родне.
Однажды в деревне Суньцзян-шань, только что освобожденное частями Восьмой народной армии состоялся большой митинг. Пого^ верить с народом приехал на ма-шине сам товарищ Мао. Послушать его собрались все жители. Даже самые древние старики слезли * теплых лежанок.
Выло холодно. С гор дул сырой, пронизывающий ветер. Но люди не замечали этого. В напряженной тишине они слушали Мао Цзэ-дуна, который говорил им о праве каж^ дого землепашца иметь свое поле. И вдруг в этой тишине послышал^ ся возмущенный шепот женщин:
— Зачем ты здесь, безумная?!
— Ты совсем застудишь своем сынка...
— Смотри, он горит в жару, каз 'в огне!
Этот шепот достиг чуткого е.ту^= ха Мал Цзэ-дуна. Прекратив ррчъ, он взглянул на 0едно одетую женщину и спросил ее:
— Что случилось?
Не успела бедная мать ответить, как некоторые соседи опередил ее:
— Она плохая мать, вот уже ш ребенка умерло у нее, теперь он* уморит третьего. Он весь в жару. Он воды не может проглотить. Разве можно студить его на ветру?
Услышав это, товарищ Мао тронул онемевшую женщину за плечо:
— Что с вашим мальчиком, увз/-жаемая мать?
— Он тяжело болен, — прошептала женщина, тороп.1нво раскрывая тряпье, в которое был завернут ребенок.
— Так зачем же вы пришли сюда!
— Взгляните, взгляните на него, — ответила мать. — Я пришла за тем, чтобы спасти его... Ведь все говорят, что люди перерождаются от одного вашего взгляда, который вливает силы, дает жизнь... Будьте добры, спасите и моего сына... «Это у меня последний•
Товарищ Мао не стал разуверять женщину, будто один взгляд его целебен. Он приложил ладонь ко лбу ребенка. Внимательно прислушался к тяжелому дыханию, потом сказал:
— Ты права, добрая мать: жизнь одного сына Китая нам дороже множества самых лучших слов.
Он прекратил' митинг. Угадил мать с ребенком за ветровое гтрк,10 машины. Сам сел позади и приказал шоферу мчаться в ближайпигв военный госпиталь.
Врачи оказали ребенку такое же внимание, как раненому бойду. Страшная болезнь мениншт прошла для него бесследно. Гейчав мальчуган растет шустрым и крепким. .1аская его, мать приговара-вает:
^ Расти, счастливый мой. растя, хороший мой, хорошие времена н> стипили в Китае. Каждый человек теперь нужен. Каждый дор* отцу нашему Мао Цзэ-дуну. (Продолжение следует)
КОНФЕРЕНЦИЯ СТОРОННИКОВ МИРА В ИНДИИ
Дели, Индия- — В Калькутте состоялась конференция сторнни-ков мира Западной Бенгалии. В работе конференции приняло участие 5 тысяч человек. Ораторы, выступавшие на конференции, горячо призывали всех людей доброй воли в Индии йодняться на борьбу за прочный и длительный мир во всем мире.
В резолюции, единодушно принятой всеми делегатами конференции, указывается, что тень вЬйны нависла над азаитским континентом! Третий год продолжается- война в Корее, четыре года — в Малайе и шесть лет — во Вьетнаме. Ведутся военные приготовления в Японии и на Тайване. Угроза^ войны нависла над Бирмой. Все это серьезно сказывается на экономической жизни других стран.
Мы считаем, говорится^ далее в резолюции, что с таким цсюже-ннем можно покончить об ■единенными усилиями всех народов Азии. Поэтому мы требуем немедленного заключения перемирия в Кореец
..Одновременно в Калькутте состоялся , многолюдный митинг женщин — активных борцов за мир, участницы которого единодупшо пр1|ветствовали созыв'' Конгресса сторонников мира" страж Азии и Тихого океана. ,
Речь Ремизова
(Продолжение е 3-й стр.) го Совета Мира, направленную н» сохранению мира во всем М51ре. " просим, его добиваться всеми сп(> собами прекращения злодей'-коя войны в Корее, заключения Пакта Мира между пятью великими державами — этого величайшего, благороднейшего и гуманнейшего акта, несущего народам всего мир» мир и благоденствие.
В своей повседневной работе мы. молокане, участвуем со всем нашим советским народом в деле защиты мира, мы крепим мир наши!, честным трудолюбивым и активным участием в деле построения в нашей стране новой жизни, основанной на дружбе, братстве и люо-
ви. '
Мы не только проповедуем учение Христа, но и стараемся проводить Его вавёты в жизнь. Мы пез-гранично счастливы, что великую правду мира и братства несет миру Паш советский народ во главе со своим ^вождем И. В. Стали-
НЫМ.. • л—
Будем молить Бога, чтобы ^ даровал Иосифу Виссарионовну Сталийу крепкое здоровье и шо-гих лет жизни. V
Мы твердо верим, что зло, порг явное дьяволом, будет прбежденад уничтожвно,-ЧТО МИР И ЛЮБОВй ВОЦАРЯТСЯ НА ЗЕМЛЕ!