СУББОТА 22 ЯНВАРЯ 1955
ВЕСТ НИК
Стр. 3
бО-ЛБТИЕ СаДНЯ"НРОВАаоГО ВОСКРЕСЕНЬЯ"
"Кровавое восЕресенье", — день массового расстрела 9 (22 пОгНО* вому стилю) января 1905 года царскими войсками, по приказу Николая. II, мирного шествия петербургских рабочих, направлявшихся к Зимнему дворцу с петицией к царю о своих нуждах. Расстрел рабочих Петербурга вы-ввал возмущение- и забастовки протеста пролетариата всей страны, что явилось началом первой русской революции 1905—07 гг.
Промышленный иризис 1900— 1903 гг. резко ухудшил положение трудящихся масс России, оно еще более обострилось в связи с русско-японской войной 1904—05. Выступления рабочих стали принимать все более революционный характер. Под руководством социал-демократических организаций ленинско-искровского направления рабочие стали переходить от вкономических стачек к политическим выступлениям. Январь 1905 года в Петербурге начался стачкой на Путнловском заводе. Бастующие выставили широкие вко-номические требования, в том числе установления 8-часового рабочего дня, гарантированного минимума зарплаты, отмены обязательности сверхурочных работ и т. д. 5 января Петербургский комитет большевиков призвал пролетариат Петербурга поддержать путиловцев всеобщей политической стачкой. Количество бастующих достигло 150 тысяч; 7 января стачка стала всеобщей. Движение приняло политический характер.
Напуганное растущей борьбой щ)олетариата, царское правительство решило учинить кровавую расправу над петербургскими рабочими. С 8т0й целью поп Гапон предложил рабочим провокационный план организации мирного шествия к царю. Гапоновды при участив буржуазных либералов составили текст верноподданнической петиции (просьбы) к царю.
7 и 9 января петиция обсуждалась на рабочих собраниях Петербурга. На этих собрартях выступали большевиЕи, под влиянием которых в петицию были включены требования 8-часового рабочего дня, передачи земли крестьянам, созыва Учредительного собрания, свободы стона, печати, рабочих союзов, равенства всех перед зг^коном, прекращения войны, отделения церкви от государства. Под петицией подписывались тысячи рабочих. На рабочих собраниях большевики убеждали массы ее слушать гапоновцев, предупреждая рабочих, что в них будут стрелять. 8 января Петербургский комитет большевиков обратился к Ефолетариату столицы с воззванием, в котором говорилось, что рабочие добьются освобождения не подачей петиций к царю, а только вооруженным восстанием народа против царизма. Большевикам не удалось предотвратить мирное шествие рабочих к царю, значительная часть которых еще верила в царя.
Царское правительство готовилось к расправе над рабочими. Петербург был об'явлен на военном положении. В подкрепление Петербургскому гарнизону были вызваны войска из Пскова, Ревеля, Нарвы, Петергофа и Царского Села. К 9 января в Петербурге было сосредоточено свыше 40 тысяч солдат и полиции. Руководство расправой парь возложил на своего дядю Владимира Романова.
8 января на совещании у министр ра внутренних дел был утвержден плар кровавой бойни. 8 января вечером депутация итнеллигентов, в которую входил Максим Горький, приехала к председателю комитета министров С. Ю. Витте с просьбой предотвратить кровопролитие. Витте отослал депутацию к министру внутренних дел Свято-полю-Мирскому, но последний ее |аже не принял.
В воскресенье, 9 января, ранним утром рабочие из ^личных районов Петербурга двинулись к Зимнему дворцу, вместе с ними шли женщины, дети, старики; несли хоругви, иконы, царские портреты, пели молитвы. На улицы вышло свшпё 140 тысяч человек. В 12 часов дня рабочие Нервского района;, в состав которого входил Путиловс1сий завод, подошли к Нервским воротам. Кавалерийские части атаковали шествие, пехота дала 5 залпов. ^ Десятки рабочих были убиты и ранены. Гапон, шедший с этой колонной, скрылся. Около часу ;!5ря; у Трршшого .моста были: расстрелянк колонны рабо^ чих, шедших с Выборгской и .Петербургской сторон. Войска расстреляли шествие рабочих на Васильевском острове. В 2 часа дня части Преображенского полка, стоившие у З1имнег0' дворца, дали один за другим '3 залпа по участникам шествия, стоявшим в Алек-
сандровском саду, у Дворцового моста и у здания Главного штаба. Александровский парк был усеян сотнями убитых и раненых. Кавалерия и конные жа1вдариы рубили рабочих шашками, топтали лошадьми, добивали раненых, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. Залпы гремели на Невском проспекте, на Морской и Гороховой улицах, у Казанского собора. В результате 9 января было убито более тысячи и ранено более двух тысяч человек.
Большевики, шедшие вместе с рабочими, тут же на улицах, залитых кровью рабочих, объясняли
массам, что виновник ужасной провокапни — царь -— должен быть свергнут силой оружия. Большевики Васильевского острова отпечатали листовку, в которой призывали рабочих захватывать оружие и развертывать вооруженную борьбу с царизмом. Массы рабочих, получив кровавый урок, поняли, что их злейшим врагом является царизм. Рабочие начали вооружаться: ружейные залпы открыли глаза обманутому пролетариату, ясно показав ему отвратительное лицо самодержавия..." (И. В. Сталин). Во второй половине дня 9 января на улицах Васильевского острова появились баррикады, рабочие вступили в схватку с- царскими войсками. "Это был день, когда петербургский пролетариат встретился лицом к лицу с царским правительством и, помимо своей воли, схватился с ним. Да, п«мимо своей воли, ибо он мирно шел к царю за "хлебом и справедливостью", а его встретили враждебно и осыпали градом пуль", — писал И. В. Сталин в статье "Две схватки" по поводу 9 января. Пролетариат был вынужден в схватке 9 января отступить прежде всего потому, что у него не было "того минимума революционного сознания, который безусловно необходим для победы восстания" (И. В. Сталин). Второй причиной отступления, указывал И. В. Сталин, было отсутствие у пролетариата оружия; третьей причиной явилось отсутствие организованного всеобщего восстания пролетариата; четвертой — отсутствие единой и сплоченной партии. И, наконец, крестьянство и войска не присоеди-
Велшшй русский цисатель Максим Горький был очевидцем ^ и участником событий 9-го (22-го) января 1905-го года. Очерк "9-е января" был им написан в 1906 году, но до революции в России не издавался, ибо был запрещен царской цензурой. Ниже приводим только первую половину этого очерка. Ред.
• » •
...Толпа напоминала темный вал океана, едва разбуженный первым порывом бури,^ она текла вперед медленно; серые лица людей были подобны мутно-пенному гребню волны.
Глаза блестели возбужденно, но люди смотрели друг на друга, точно не веря своему решению, удивлялись сами себе. Слова кружились над толпой, как маленькие, серые
еггицы.
Говорили негромко, серьезно, как бы оправдываясь друг перед другом.
— Нет больше возможности терпеть, вот почему пошли..
— Без причины народ не тронется...
— Разве "он" это не поймет?... Больше всего говорили о "нем",
убе:кдали друг друга, что "он" — добрый, сердечный и — все поймет... Но в словах, которыми рисовали его образ, не было красок. Чувствовалось, что о "нем" давно — а может быть н никогда — не
пились к восстанию, так как в слабом и кратковременном восстании они не могли видеть особой силы.
Весть о кровавом злодеянии царизма всколыхнула всю страну. Рабочие Петербурга, Москвы, Баку, Тифлиса, Риги и других промышленных центров страны ответили на события 9 января всеобщей политической стачкой, в которой приняло участие 440 тысяч рабочих. В январе 1905 года бастовало рабочих больше, чем за все предыдущее десятилетие. События 9 января пробудили к борьбе с царизмом миллионные массы трудящихся. "И вот именно в этом пробуждении колоссальных народных масс к политическому сознанию и к революционной борьбе и заключается историческое значение 22 января 1905 года", — писал В. И. Ленин.
думали с€фьёзн0;|вв представляли его себе Ж1^)вым,;р^^ лицом, не знали, что это такое, и даже плохо понймали^я:^ зачем "он" и что может сделать. Но сегодня "он" был нужен, все торопились понять "его" и, не зная того, который существовал в действительности, невольно создава^зй в воображении своем нечто огромное. Велики были надеждах, охш^ требовали великого для опоры своей.
Порою в толпе раздавался дерз-сБий человеческий голос:
— Товарищи! Не обманывайте себя...
Но самообман был необходим, и голос человека заглушался пугливыми и раздраженными всплесками криков.
— Мы желаем скрыто...
— Ты, брат, молчи...
— К тому же, отед Гапон...
— Он знает и
Толпа нерешительно плескалась в канале улицы, разбиваясь на отдельные группы; гудела, споря и рассуждая, толкалась о стены домов и снова и снова заливка средину улицы темной, жидкой массой — в ней чувствовалось смутное брожение сомнений, было ясно напряаренное олсиданпе чего-то, что осветило бы путь к цели верой в успех и этой верой связало, сплавило все куски в одно крепкое, стройное тело. Неверие старались скрыть и не могли, за^ мечалось смутное беспокойство и какая-то особенно острая чуткость ко звукам. Шли, осторожно прислушиваясь, заглядывали вперед, чего-то упрямо искали глазами. Голоса тех, кто веровал в свою внутреннюю» силу, а не в силу вне себя, — эти голоса вызывали у толпы испуг и раздражение, слишком резкие для существа, убежденного в своем прале состязаться в открытом споре с силою, которую оно хотело видеть.
Но, переливаясь из улицы в улицу, масса людей быстро росла, и этот рост внешний постепенно вызывал ощущение вн}треннего роста, будил сознание права народа-раба просить у власти внимания к своей нужде.
— Мы тоже люди, как-никак...
— "Он", чай, поймет, — мы просим...
— Должен понять!... Не буи-
ШВНАЯ СТРАНИЦА РЕВО-
туем...
сят...
Опять же, — отец Гапон... Товарищи! Свободу не про-
— Ах, господи!
— Да погоди ты, брат!..
— Гоните его прочь, дьявола!
— Отец Гапон лучше знает как...
— Когда людям необходима вера, — она приходит...
' Высокий человек в черном пальто, с рыжей заплатой на плече, встал на тумбу и, сняв шапку с лысой головы, начал говорить громко, торжественно, с огнем в глазах и дрожью в голосе. Говорил о "нем", о царе.
Но в слове и тоне сначала чувствовалось что-то искусственно приподнятое, не слышно было того чувства, которое способно заражать других, создавать почти чудеса. Казалось, челрвек насилует * себя, пытаясь разбудить и вызвать в памяти образ давно без.тачный, безжизненный, стертый временем. Он был всегда, всю жизнь, далек от человека, но сейчас он стал необходим ему — в него человек хотел вложить свои надежды.
И они постепенно оживляли мертвеца. Толпа слушала внимательно — человек отражал ее желания, она это чувствовала. И хотя сказочное представление силы явно не сливалось с "его" образом, но все знали, что такая сила есть, должна быть. Оратор воплотил ее в существо, всем извести Ное по картинкам календарей, связал с образом, которые знали по сказкам, — а в сказках этот образ был человечен. Слова оратора — громкие, понятные — понятно рисовали существо властное, доброе, справедливое, отечески внимательное к нужде народа.
Вера приходила, обнимала людей, возбуждала их, заглушая тихий шопот сомнений... Люди торопились поддаться давно жданному настроению, стискивали друг друга в огромный ком единодушных тел, и плотность, близость плеч и боков, согревала сердца теплотой уверенности, надежды на успех.
Не надо нам красных флагов! — кричал лысый человек. Размахивая шапкой, он шел во главе толпы, и его голый череп тускло блестел, качался в глазах людей, притягивая к себе их внимание.
— Мы к отцу иде.м!..
— Не даст в обиду.
— Красный пвет — пвет нашей крови, товарищи!.. — упрямо звучал над толпой одинокий звонкий голос.
—• Нет силк, которая; освободит народ, кроме силы самого народа. ' —- Не надо!..
— Смутьяны, черти!..
—: Отец Гапон — с крестом, а он — с флагом.
—-Молодой еще, чтобы командовать...
Наименее уверовавшие шли в глубине толпы и оттуда раздраженно и тревожно кричали:
— Гони его, который с (})лагом!..
Теперь двигались быстро, без колебаний и с каждым шагом все более глубоко заражали друг друга единством настроения, хмелем самообмана. Только что созданный, "он" настойчиво будил в па..л1ятп старые тени добрых героев — отзвуки сказок, слышанных в детстве, и, насыщаясь :кивою силою желания людей веровать, безудержно рос в их воображении...
Кто-то кричал:
— "Он" нас любит!..
И несомненно, что масса людей искренно верила в эту любовь существа, ею же только что созданного.
Когда толпа вылилась из улицы на берег реки и увидела перед собой длинную, ломаную линию солдат, преграждавшую ей путь на мост, — людей не остановила эта тонкая, серая изгородь. В фигурах солдат, четко обрисованных на голубовато-светлом фоне широкой реки, не было ничего угрожающего, они подпрыгивали, согревая озябшие ноги, махали руками толкялн друг друга. Впереди, за рекой, люди видели темный дом — там ждал их "он", царь, хозяин зтого дома.^Великий и сильный, добрый и любящий, он не мог, конечно, приказать своим солдатам, чтобы они не допускали к нему народ, который его любит и желает говорить с ним о своей нужде.
Но все-таки на многих .гидах явилась тень недо^таения, п люди впереди толпы немного замедлили свой шаг. Иные оглянулись назад, другие отошли в сторону, и все старались показать друг другу, что о солдатах — они знают, это не удивляет их. Некоторые спокойно поглядывали на золотого ангела, блестевшего высоко в небе над унылой крепостью, другие улыбались. Чей-то голос, соболезнуя, произнес:
— Холодно солдатам!..
— Н-да-а...
ГОкончание на стр. А, кол. 4)
гт»агтт»ттттт!
:хххххз
[хтххххх»;
К 50-ЛЕТИЮ ПУТИЛОВСКОЙ СТАЧКИ
В нынешнем году все прогрессивное человечество отмечаьет пятидесятилетие первой русской революции 1905—1907 годов. Гегемоном — руководителем этой революции был революционнейший в мире пролетариат России.
В борьбе российского пролетариата против царизма видное место занимает стачка рабочих Пу-тиловского за.вода в Петербурге, начавшаяся 16 (3) января 1905 года. Эту стачку В. И. Ленин характеризовал как одно из наиболее величественных проявлений рабочего движения. Она явилась мош-ным толчком в развертывании ре-волюппонного движения в стране.
Промышленный кризис, разразившийся в Европе в конпе XIX века, захватил и Россию. За время кризиса 1900—1903 годов ввиду лиссового закрытия предприятий на улипу было выброшено более 100 тысяч рабочих. Оставшимся на предприятиях рабочим была резко сокращена заработная плата. Рабочий класс России страдал от капиталистической эксплуатации, дополняемой гнетом паризма. Русско-японская война обострила противоречия между трудом и капиталом, усилила в массах ненависть к царизму. Рабочее движение стало принимать все более открытый революционный характер.
Незадолго до январских событий, в декабре 1904 года, под руководством большевиков была проведена грандиозная стачка бакинских рабочих, которая послужила сигналом боевых январско-фев-ральскпх выступлений по всей России. Большевистские организации Петербурга. Екатеринослава. Самары и других промышленных центров страны обратились к ра^ бочим с призывом поддержать бакинский пролетариат и приступить к подготовке всеобщей стачки.
Непосредственным поводом к стачке на Путиловском заводе послужило неза.конное увольнение мастером вагонной'-мастерской четырех рабочих. Уволенные рабочие обратились за помогаью в "Собрание русских фабпично-за-водских рабочих Санкт-Петербурга", членами которого они состояли. Созданное в начале 1904 года ло инициативе охранки и при по-мотп провокатора Гапона "Собра-
(Окоичание на стр. 4, кол. Э)
ггггхгххгхгггггггггхгххгхх
А. ЛУНАЧАРСКИЙ
Девятое января
Отец был набожный старик: "Нам бог одно спасенье! Бывало скажет. — Без него Снести ли все мученья?..
Эх, паря, царь забыл про нас: Царю живется сладко... А перед богом — вот горит В углу моя лампада...
Без хлеба я готов сидеть — В лампаде было б масло, Пойду и в рваных сапогах — Лампадка б не погасла.
Затем, что, паря, за народ, За все его страданья ^ Горит пред господом в углу Лампада упованья.
И верю я: придет тот день, Господь царя пробудит И скажет: "Глянька на народ! Его-то кто ж рассудит?!"
И царь придет на помощь нам, По правде все устроит: Заводчиков посократит, Рабочих успокоит".
И смотрит в угол мой старик. Где образа сияют. "Да, будет день... Да вот когда? Про то на небе знают..."
По воскресеньям он ходил В рабочее собранье; Хвалил попа, который там Им делал увещанья.
"Хороший поп — отец Гапон, И нам добра он хочет. " За нас теперь перед царем О чем-то там хлопочет".
Однащы он пришел домой Серьезный, величавый: "Ну, парень, —^говорит, — теперь Восстал на кривду правый!
Выходит так: невмоготу! Народ-то измотался. И вот итти к царю с попом И,с просьбой догадался.
Царю хотим мы бить челом. Чтоб больше дал свободы, Чтоб дал рабочему вздохнуть: Загрызли нас невзгоды. .
Сверх сил работаешь, как вол; Пока силен да молод. А вот измыкался, ослаб — И в дверь стучится голод.
Кругом обсчет, кругом обман,
Еще тебя ж ругают.
А втачкой станут — казаки
Рабочих избивают..."
Задумался седой старик: "Тебе-то тоже надо. Хоть ты парнишка молодой, Итти со всей громадой.
Иные^ правда, говорят, Что в виде обороны Прикажут в нас палить войскам. Да как палить в иконы?
Отец Георгий впереди Пойдет с крестом, при этом Хоругви тоже понесем С царевым со портретом.
Уж если б стали в нас стрелять, Сам бог бы грянул с неба! За что? Что батюшку царя Мы просим дать нам хлеба?"
И вот настал тот страшный день. Коль был бы бог на деле. То тучи, кровью налиты, Все небо бы одели.
Но день был ясен, в куполах Сияло солнце, чистый Сребристо-белый снег лежал Постелею пушистой.
И стройно пел рабочий хор, Хоругви колебались: Был важен вид у всех мужчин, А бабы улыбались.
На сердце гордо и легко: К царю пошли честь-честью, И с правдой-маткою пошли, А не с придворной лестью
Старик-отец идет с сынком: "Народа глас — глас божий! Царю напомним о себе, И (Тог напомнит тоже.
Эх, парень! Сила ведь народ! На сердце даже сладко... Терпел-терпел, да и пошел К царю он с правдой-маткой!
Теперь мы лучше заживем. Как скажем государю, Что приходилось нам терпеть... Уж легче будет, паря!"
Вдруг крики: ^^Стой, честной И{Э1род! . Ведь впереди застава, Стоит готовая на все Казацкая орава^'. (
Вперед выходит из толпы: "К царю хотим с поклоном..." — "Пускать ие велено'к царю: Смиритесь пред законом!
Приказано нам разойтись,
Немедленно и смирно.
С царем, как барам, говорить
Вам будет слишком жирно!"
И засмеялся генерал, Нагайкою махая. И ропот 4МЫШИТСЯ в толпе И ненависть глухая.
"Постой, парнишка, погоди, Неладно вижу что-то. Прислали кучу казаков... Вот с ружьями пехота.
Нет, надо им растолковать: Не зря идем, не спьяну". И вот вперед идет старик К расшитому кафтану.
"Послушай, милый человек,, К отцу идеи, как дети. Затем; что больше невтерпеж И жить нельзя на свете..." —
"Поговори, поговори! — Кричит тот, негодуя. — Вот прикажу в тюрьму сволочь За бороду седую!
Назад скорей, не сметь чинить Своим властям помехи, А то узнаете — вкусны ль Свинцовые орехи!"
Старик в слезах пред наглецом Склонил свои колени: "Пусти народ к царю-отцу, Услышь мои моленья!
Я стар и скоро уж помру, Мне бунтовать не к летам: Но жить нельзя — к царю пусти За хлебом и советом!"
Рожок в ответ ему сыграл Зловещие сигналы: За ружья взялись казаки. Смеются генералы.
"Вперед-ка, братцы, не робей! — Кричит старик. — Все шутка! А ну-ка, выстрели в портрет? В икону бацни? Ну-тко?!
Чтоб православная рука Поднялась на святыню?! Тогда сам бог испепелит Безбожную гордыню!"
И светел, весеЛ) он идет,
И с ним сынишка рядом,
За ним толпа... Вдруг грянул залп!
Сыпнулись пули градом.
\
И белый снег, пушистый снег Залился кровью красной, И крики боли, злобы вопль Раздался жгучий^ страстный...
Упал старик, сраженный в грудь, Убит' царем кровавым, И бог не мстит с своих небе? Своим рабам лукавым.
Повсюду кровь, смятенье, смерть. Звучат угрозы, стоны, А на краснеющем снегу Разбитые иконы.
А небо ясно и глядит С веселостью бездушной. И понял в этот миг отец, Что ложь твердил послушно.
А сын склонился над отцом, Весь трепетом об'ятый: "Послушай, сын, не други нам Ни бог, ни царь проклятый!
До правды ты-таки дойдешь. Не удержать народа... Иди вперед — там ждет тебя Рабочая свобода!"
Прошло полгода — и смотри, Как вырос мальчик скоро, — Серьезно, смело он глядит И ждет конца позора.
"Не ныне — завтра: все равно Придет пора восстанья. Час мести, мой веселый час, Исполнятся желанья!
Мы не иконы понесем. Пойдем мы не с портретом, А бомбы, ружья, динамит Вам загремят ответом!
И не хоругвь йад головой Завеет златотканный — Мы знамя красное взовьем. Великий стяг наш бранный.
И не псалмы мы будем петь, А Марсельезу грянем: Социализм — наш идеал, И мы его достанем.
Оставим небо воробьям, Но землю завоюем И на развалинах темниц Толпами заликуем.
И падших братьев помянем. Отцов, в бою сраженных, И им колонну отольем Из пушек побежденных!"
* * •
Анатолий Васильевич Луначарский (1875— 1933), литературный критику искусствовед,'^ драматург, историк литературы, советский государственный и общественный деятель, был одним из иидных строителе^ социалистической культуры. Большевик-подпольщик с 17 дет, Луначарский после Октябрьской революции стал первым народным комиссаром просвещения и оставался в этой должности 12 лет. Он был также первым полномочным представителем СССР в Испании и представлял свою страну в Лиге наций.
, Настоящее стихотворение было написано. нм летом 1905 года и напечатано 9 , августа того же года в газете "Пролетарий", Центральном органе РеДРП, издаваемом Лениным в Женеве и нелегально распространяемом ^в Росбив.:
30
г-
1Я
ЛО
е-в
се
0-
т-
[М
а-1а
0-3-
п >п
га > ге •й ге
1-
•Т
I-
I-X
к"
)-Г-X V
п ■о '(I
■е >-
т ). и ?е м
»т
I-
[-
)-ь
I-
)-I-
г-и
а •е а
1-
о а
О-
1
/Л'
\ -5.
. 'I